Алексей Евтушенко - Отряд

Советник Карсс не отводил глаз, и в его взгляде Первый министр читал отчаянную решимость и молодой задор.

— Что ж, идемте в мой кабинет, — промолвил наконец Первый министр. — Если ваша идея стоящая, то о ней так или иначе узнают все по результатам, которые она принесет. Если же вы придумали глупость, то о ней; узнаю только я. — И, чуть усмехнувшись краем стариковского рта, добавил: — В конце концов, я как ваш непосредственный начальник обязан заботиться о вашей служебной репутации, верно?

Присутствующие заулыбались фальшивыми улыбками, почти в каждой из которых таилась черная зависть к советнику Карссу.

В своем кабинете Первый министр усадил Карсса в кресло для посетителей, сам устроился в своем за рабочим столом и, сцепив пальцы на объемистом животе, сказал:

— Ну-с, молодой человек, я вас внимательнейшим образом слушаю.

И советник Карсс, очень стараясь не частить и не заикаться (он отлично знал, что Первый этого не любит), принялся излагать свою мысль.

— Господин Первый министр, — начал он, — вам хорошо должно быть известно, что не так давно мы наткнулись на интереснейшую планету в четвертом секторе Галактики. Планету, населенную разумными существами. Причем обитатели ее не просто очень похожи на нас, сварогов, но практически нам идентичны. Случай, прямо скажем, уникальный в нашей практике космических исследований.

— А, вы о Бейте? Третья, кажется, в системе желтого карлика…

— Да, господин Первый министр, я именно о ней. Примечательно то, что там сейчас идет крупная война. Люди — так они себя называют — считают эту войну мировой, то есть глобальной. По их понятиям, разумеется. — Карсс позволил себе чуть снисходительно усмехнуться.

— Так, — не принял усмешки секретаря Первый ми-нистр. — Ну и что?

— Э-э… собственно, я предлагаю вспомнить и возродить забытые традиции древних «южан» и «северян». На Бейте — война, случай удобный…

— Что конкретно вы имеете в виду? — приподнял седую бровь Первый министр. — О каких традициях речь?

— В некоторых наших легендах, — заторопился Карсс, — говорится, что древние Владыки сварогов иногда, в особо затруднительных случаях, нанимали неких горцев…

— Да, — перебил Первый министр. — Припоминаю. Всегда нейтральные племена горцев. По-видимому, кстати, их отдаленные потомки и живут сейчас здесь, на Пейане. Как, впрочем, где-то здесь должно быть спрятано и Милосердие Бога… А вы как полагаете?

— Я?! — растерялся Карсс.

— Да, именно вы.

— Я полагаю, — осторожно потер подбородок Карсс, — что Милосердие Бога — это скорее всего только очень красивая легенда, хотя, конечно…

— Напрасно, напрасно, молодой человек, — добродушно пророкотал Первый министр, настроение которого по необъяснимым причинам внезапно улучшилось. — Я вот хоть и старик, но верю, что оно существовало на самом деле. Ведь то, что мы, «северные» и «южные» свароги, не всегда противостояли друг другу, — исторический факт.

— М-мда… вероятно, господин Первый министр, вы правы, — промямлил Карсс, не решившись поправить ошибку начальства в знании истории.

— Прав… — недовольно проворчал Первый. — В ваши годы, Карсс, я был более романтичен.

— Извините?

— Да нет, это я так. Продолжайте.

— Так вот, — откашлялся Карсс. — Древние Владыки нанимали отряды этих самых горцев. Каждый Владыка — свой. И они сражались между собой (я имею в виду отряды). Чей отряд побеждал, в пользу того и решался спорный вопрос. К сожалению, я не нашел точных сведений о том, как именно Владыкам удавалось заставить или уговорить отряды сражаться друг с другом — скорее всего при помощи денег, — но я подумал: что, если эту идею предложить «южанам»? Боевые отряды людей возьмем с Бейты. Там, среди воюющих, силы примерно равны. Каждому из отрядов мы пообещаем, что в случае его победы над противником сторона, которую он представляет на Бейте, получит с нашей, разумеется, помощью решающее преимущество в их мировой войне.

— Хм-м… — Первый министр с интересом оглядел своего младшего секретаря. — А если они откажутся?

— С какой стати? Ведь они так и так враги. Ну а если и природная вражда не поможет, мы, в случае их отказа, пообещаем им смерть. Под страхом смерти, знаете ли…

— Та-ак. А что получит в случае победы каждый конкретный отряд?

— Жизнь, — пожал плечами Карсс. — Жизнь и, конечно, возвращение домой оставшихся в живых. Ну, можно еще что-нибудь пообещать… золота, например…

— Да, да… — в задумчивости покивал Первый ми-нистр. — А вы серьезно полагаете, что нам нужно будет оказать помощь в их мировой войне тем, кто победит?

— Ну что вы, господин Первый министр! Пусть сами разбираются, мне кажется. Если бы мы, конечно, хотели вмешаться в их развитие… но, по-моему, Бейта лежит пока в стороне от наших стратегических интересов, да и от интересов «южан» тоже, так что…

— Не вам, молодой человек, рассуждать о стратегических интересах Империи! — назидательно поднял вверх палец Первый министр. — Не доросли еще, извините. Раса, столь похожая на нас, сварогов, не может быть вне сферы наших интересов, будь они стратегические или любые иные. Тут дело в другом…

— Я только…

— Помолчите! — отмахнулся Первый министр и погрузился в раздумья.

Прикрыв глаза морщинистыми веками, он откинулся в кресле и надолго замолчал. Шли минуты. В какой-то момент у Карсса мелькнула крамольная мысль, что старик задремал, но тут Первый открыл глаза, и взгляд его выразил решимость и энергию.

— Что ж, — объявил он, — мы это попробуем! И если «южане» согласятся, то ответственность за исполнение операции с нашей стороны я возложу на вас, молодой человек. Покажете, на что вы способны.

— Я готов, — тихо, но твердо ответил Карсс, облизнув пересохшие от волнения губы.

Пулеметчик второго отделения разведвзвода первого батальона 121-го пехотного полка 48-й стрелковой дивизии Рудольф Майер очнулся и некоторое время безучастно разглядывал ровный серый потолок над своей головой.

«Потолок, — подумал он отрешенно. — Постой, почему потолок? Я в госпитале?»

Он прислушался к своему телу. Никакой боли. Правда, ощущался легкий голод, но это, конечно, могло и подождать. Шевелиться, однако, было почему-то страшно.

«Погоди, — сказал он себе. — Погоди, Руди, не торопись. Хороший разведчик всегда должен знать, когда нужно спешить, а когда можно и спокойно обдумать создавшееся положение. Сдается мне, что это именно тот случай, когда время терпит. Итак, что ты помнишь последнее?»…

Он закрыл глаза и стал вспоминать.

Ночь. Теплая летняя ночь и крупные звезды в небе, с которыми ненадолго пытаются посоперничать сигнальные ракеты над передним краем. Полной тишины, конечно, нет. Вот где-то застучал пулемет, в ответ тявкнула сорокапятимиллиметровая пушка, затрещали автоматы… все стихло… ухнул филин, и снова одинокий винтовочный выстрел обозначил место и время: Россия, лето сорок третьего, война.