Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 3

Потом была Мессина — и я увидел мост. Огромный мост, который двадцать лет строила вся Италия, в центре — он резко взмывал вверх, чтобы пропускать даже самые большие круизные лайнеры и супертанкеры. Мост назвали именем итальянского революционера Джузеппе Гарибальди, и это было очень плохо. Я бы назвал его именем того Монарха, который заложил и строил его, так, Керченский мост назывался именем Александра Четвертого. Бессмысленно называть такие мосты именем революционера, они не могут строить, они — только разрушители.

Впрочем, это было единственное плохое, что было в том мосте.

— Как дела, русский!? — англичанин снова сунулся в кабину. О чем-то они с Крис говорили, я слышал — но не разобрал, о чем.

— Топлива мало. Надо садиться.

— До побережья дотянем?

— Думаю, что да! Я подберу место!

В этот момент, я нарочно резко качнул ручку — и британец едва не упал с ног.

— Эй! Ты говорил, что умеешь управлять!

— Просто сиди на месте и вцепись во что-то. Ясно?

Поймал я его очень просто. Я уже освоился с вертолетом вполне и мог позволить себе немного… хулиганства, скажем так. Над присмотренным для посадки заброшенным и заиленным пляжем — топлива совсем почти не было — я сделал еще пару резких маневров, а потом — начал сажать вертолет…

Когда в вертолете начинает мотать — хватаешься за все, за что можно, тем более что тут нет сидений, один проклятый трон. И еще — при полете на вертолете профессиональные военные приводят оружие в безопасное состояние, выбрасывают патрон из патронника и ставят оружие на предохранитель, а то и магазин отсоединяют. Это на уровне инстинкта, случайный выстрел при болтанке в вертолете более чем возможен, а пуля, попавшая в двигатель, может привести к катастрофе. Я и рассчитывал на то, что англичанин сочтет меня невооруженным — и уберет пистолет. Тогда — меня появится небольшой шанс, как только мы будем высаживаться. Очень небольшой — но шанс.

Вертолет плюхнулся на черный от вулканического пепла песок. Приехали…

Двери в этом вертолете были очень широкими, поскольку изначально вертолет разрабатывался так, что пехота должна была иметь возможность вести огонь с воздуха по земле. Чтобы их открыть — надо было приложить усилие двумя руками — я надеялся, что британец не заставит даму открывать дверь. Как дверь поехала по направляющим — я сунулся за пистолетом, который у меня был в кобуре на лодыжке — совершенно идиотское расположение второго пистолета, но иногда ничего другого не остается. Британцы я не видел, просто на слух предполагал, где он. Вырвал уже готовый к бою пистолет, резко развернулся, увидел направленный на меня метров с двух ствол — англичанин оказался проворнее и предусмотрительнее, чем я ожидал. Но он почему то не выстрелил — а я выстрелил, дважды, и англичанин рухнул на черный, пропитанный соленой водой и вулканическим пеплом песок…

— Да вы что, с ума оба посходили?! — заорала Крис, бросаясь к своему соотечественнику — вы спятили?

Я держал англичанина под прицелом — хотя Крис закрывала его своим телом. Стрелять не хотелось, хотелось плюнуть, развернуться и уйти. Но… проклятое дворянское воспитание давало о себе знать. За женщину, которую вверила тебе судьба — ты должен быть готов отдать свою жизнь. Вот так просто…

— Кто он? Как он оказался в вертолете? Ты работаешь вместе с ним?

— Он просто меня… какого черта, надо ему помочь!

Я опустил пистолет.

— Аптечка в вертолете, рядом с пилотским сидением. Валяй.

Пистолет англичанина я подобрал и проверил — в нем не было ни единого патрона. Чертов сукин сын.

Десять минут Крис, злобно сопя, пыталась правильно наложить повязку, потом расплакалась. Я подошел, поправил, сделал как надо. Хоть это и был проклятый англичанин… все же живое существо. Да и законы чести гласят, что милосердие к поверженному врагу не унижает, а наоборот возвышает мужчину. Хотя я четко понимал, что в следующий раз, когда мы схлестнемся с этим парнем, все может быть по иному, и помешать этому мог бы только контрольный выстрел в голову.

Мог бы. В том то все и дело.

Крис продолжала плакать, привалившись к колесу вертолета. Я ее понимал. Было страшно, было больно и впереди не было никакого просвета. Люди… я имею в виду обычные люди, не готовые пулями прокладывать себе путь — обычно ввязываются в истории, ни о чем не думая, и начинают понимать только так, сидя у трупа. Это в лучшем случае — в худшем они сами превращаются в труп, так ничего и не поняв.

— Давай, просто поговорим — сказал я — ты его знаешь? Кто он такой?

— Не… я не знаю!

— Он тебя знает? Как он оказался в вертолете?

— Это… Алан. Он… полицейский…

Да… черта с два.

— Ты его не первый раз видишь, да?

— Да…

— А где был первый?

— В Милане…

— Расскажи…

Даваясь слезами, Крис рассказала. Как она поехала в Милан. Как не нашла там того, чего ожидала найти. Как на нее напали цыгане. Как этот парень ее спас. Потом — как она видела то, что я определил как черную мессу. И про то, что этот парень забрал ее тогда. Конечно же, он наврал ей про то, что занимается похищенными. Чушь это все собачья, сами британцы — знатные похитители людей и мистики. Одно «Общество Золотой зари» чего стоит.

И эта история — мне не нравилась. Очень. Хоть я в нее и поверил — в ней были явные признаки Игры.

— Давай, проясним наши отношения, Крис — сказал я — Крис, это твое настоящее имя? Тебя действительно так зовут?

— Да… Можешь мне не верить, но да…

— Хорошо. Ты работаешь на английскую разведку?

Крис ничего не ответила, Она прекратила плакать, и сейчас просто сидела у вертолетного колеса, сжавшись в комок.

— Крис, если даже это и так, я не буду убивать тебя. Ты спасла моего сына, я тебе должен. Ты должна знать правила, если ты из разведки — долг должен быть отдан, долг важнее всего. Если ты из Песочного дома — я просто уйду, только и всего. Или помогу тебе выбраться из страны, если ты этого желаешь. Долг есть долг, и я предпочел бы…

В следующую секунду я получил пощечину, да такую, что искры из глаз. Признаюсь честно — пропустил…

— Черт тебя побери! Никакая я не шпионка! Я журналистка, понимаешь? Журналистка! Я делаю репортаж — расследование. Можешь думать обо мне что угодно, но я журналистка… и не более того! Да пошел ты!

— Она права…

Я резко повернулся. Парень, которого я подстрелил — смотрел на меня.

— Она права…

— Двадцать второй полк, крыло контрреволюционной войны, я прав? — спросил я

— Никак нет… — сказал раненый — Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон. Егермейстер Его Королевского Величества, к вашим услугам…

С графом Сноудоном я разговаривал недолго — все равно он понимал, что я ему не поверю, да и я в самом деле не собирался ему верить. Просто надо было прояснить кое-какие моменты, и я их прояснил.