Сергей Шемякин - Освободите тело для спецназа

«Так не пойдёт!» — подумал он и решительно встав, зажёг ночник и пошлёпал босыми ногами в комнату. Достал из письменного стола блокнот и ручку. Забравшись опять в постель, он начал внушать себе: «Сейчас засну. Всё, что увижу во сне, вспомню и запишу… Вспомню и запишу…. Вспомню и запишу».

Сон сморил его тотчас. Глеб спал, он знал что спит, но в тоже время что-то внутри него настороженно затаилось, ожидая появление кошмара. Тот долго ждать не заставил. Он выплыл из серой пятнистой мглы, постепенно наливаясь резкостью и цветом.

И вот он опять видит подымающуюся в глубине машины руку, серые холодные глаза, большой нос, плотно сжатые губы. Всё как в замедленном кино: дуло револьвера, изуродованное глушителем, чёрный зрачок ствола и две вспышки. Затем рука опускается, блеснув на мгновенье белым кольцом на безымянном пальце, кладёт револьвер на сиденье и тянется к рулю….

Следующий эпизод шёл без всякого разрыва вслед за первым, как будто потусторонний «режиссёр», следуя какому-то своему непонятному замыслу, решил объединить сновидения в одно целое.

… По пустынному ночному шоссе мчалась машина. За рулём сидел человек в светлой футболке и курил, стряхивая пепел в пепельницу на дверке. Ветер через опущенное стекло легонько теребил его волосы. Света приборной доски вполне хватало, чтобы Глеб понял — перед ним Хадсон. Тот утопил акселератор, собираясь обогнать маячивший впереди грузовик, и подал машину чуть влево. Виденье тут же переместилось в кабину грузовика.

… Звук пищащего маячка становился всё сильнее — жертва приближалась. Тонкие губы растянулись в злой усмешке, показав на секунду крепкие зубы, а потом выплыло всё лицо: холодные глаза, большой крючковатый нос, и лоб, прорезанный несколькими продольными морщинами. Человек, сидевший в грузовике, бросил быстрый взгляд в зеркало, убеждаясь, что сзади кроме догонявшей его машины никого нет и дождавшись, пока легковушка пойдёт на обгон, резко вывернул руль влево. А дальше всё шло без звука и явно не в голливудской трактовке. Ни скрежета тормозов, ни визга рвущегося металла, ни грохота огненного взрыва, создающего впечатление, что все машины в Америке предназначены лишь для того, чтобы когда-нибудь взорваться. Эта не взорвалась. Она птицей вылетела с бетонки шоссе и начала кувыркаться по склону. Грузовик тут же затормозил. Убийца спустился вниз. Его рука, с белым кольцом на пальце, пролезла под искорёженную крышу, коснулась неестественно вывернутой шеи водителя и, не нащупав пульса, исчезла. Было тихо, темно и жутко. Всё на секунду замерло и сжалось в этой скребущей по нервам застывшей тишине, пока откуда-то сверху с тихим шелестом не стала падать развёрнутая газета, мутным белым пятном накрывая изуродованный автомобиль и погибшего в нём человека. Листы её белым саваном легли на крышу машины, края опустились вниз и глаз в этой увеличено-белёсой мути уловил название — «Акрон — Пресс». Дату мешал рассмотреть загнутый уголок, трепетавший как на ветру слева направо, отчего цифры мельтешили, сливаясь друг с другом и читался лишь месяц — АВГУСТ. Всё остальное выглядело размытым и нерезким, сознание не разбирало ни заголовков, ни фотографий, ничего….

Кошмар кончился и Глеб проснулся. Он помнил всё, всё до мелочей. И будь он художником, запросто бы нарисовал портрет убийцы. Сержант достал из-под подушки блокнот и начал скрупулёзно заносить туда добытые сведения, исписывая страничку за страничкой.

Пока он писал, в нём зарождалось беспокойство. «Неужели это меня а автомобильной катастрофе?… Сволочи! Не получилось пулей, решили грузовиком…. Хотя вряд ли…. Газета была за август, сегодня уже тридцатое, а завтра уже первое сентября!… Стоп, парниша! В августе ведь — тридцать один день?!!… Позвонить с утра Митчеллу, что ли?… Ну и что я ему скажу? Что видел сон?… А может ерунда всё это? Да нет, вряд ли! Такие сны всю жизнь «вещими» называли. Надо будет завтра поберечься! А парень этот, наверняка из мафии, судя по радиомаяку…. А может спецслужба чья-то?»…

Глеб взялся опять за блокнот и начал составлять описание убийцы. «Пусть у Дейва хоть какая-то ниточка будет, если со мной что-нибудь случится. А вообще пора этим негодяем заняться всерьёз. Нечего ему белый свет коптить!» — подумал сержант, кусая кончик ручки по старой институтской привычке.

Работа продвигалась успешно. Глеб время от времени закрывал глаза и память услужливо вызывала запечатлённый образ убийцы. Минут через двадцать описание было готово. Может оно и не соответствовало принятым полицейским стандартам, но Глеб был доволен. Он с удовольствием перечитал ещё раз то, что у него получилось:

«Высокий мужчина, белый, рост не ниже метр девяносто, крупного телосложения, возраст около 35 лет. Волосы скорее тёмные. Глаза маленькие, серые, чуть ввалившиеся. Брови прямые, чёрные, широкие. На переносице срослись. Нос большой, хрящеватый, с горбинкой. Кончик носа чуть висит. Губы тонкие, в ниточку, прямые. Зубы крупные. Подбородок мощный, слегка выдаётся вперёд. На лбу несколько продольных морщин. Шея крепкая, кажется короче из-за развитых трапециевидных мышц. Сложение атлетическое. Грудь широкая, плечи слегка опущены. Пальцы толстые с заметными чёрными волосками. На безымянном пальце левой руки — кольцо белого цвета».

Глеб поставил на листке дату и размашистую подпись Хадсона, на овладение которой потратил в воскресенье целый час. Подпись вышла что надо. Сунув блокнот под подушку, он погасил свет и опять забрался в постель. Шёл третий час ночи тридцать первого августа….

Утро выдалось хорошее. Не жарко, и дышалось легко. Глеб не спеша шествовал к гаражу Гаррисона, внимательно поглядывая по сторонам. На нем была футболка и лёгкая спортивная куртка, которую пришлось надеть, чтобы прикрыть засунутый за пояс пистолет. Да и карманов в ней имелось великое множество — есть куда рассовать документы, ключи и прочую мелочь.

В гараже его знали.

— Доброе утро, мистер Хадсон, — поприветствовал его улыбающийся толстяк в полинявшей, но идеально чистой спецовке, едва Глеб вошёл в гараж. — Ваша машина в полном порядке, — сказал он, когда Ткач в ответ тоже поздоровался и улыбнулся. — Заправлена и проверена. Полиция её тоже осматривала, — снизил он голос, доверительно приблизившись. — Так что не волнуйтесь, никто из посторонних к ней не подходил. Нас предупредили и мы смотрели в оба!

— Спасибо, мистер…

— Томпсон, — поспешил вывести из затруднения толстяк. — Я здешний механик.

— Спасибо, мистер Томпсон, — улыбнулся Глеб. — Понимаете, после ранения у меня стало плоховато с памятью.

— Не переживайте, мистер Хадсон. Я уверен, всё наладится. Пойдёмте, я вас провожу.