Владимир Коваленко - Камбрия - навсегда!

Но ведь смогла! Пробилась к сиде, стала чем-то другим. Новым. Может, потому, что никогда не видела себя только ведьмой? Всегда что-то было: колесницы, охота, дела клана… Семья. Ее семья! Иногда кажется, судьба нарочно послала ей вдовство, к нынешним временам готовила. Чтоб отвыла, отгоревала — да нашла себе нынешнего… Чтоб и в семье была главной, и было, к чьему плечу прижаться после выездов к больным да к скотине. Согреться телом и душой. Без этого доброго тепла, не то чтобы послушного — нет, терпеливого и невозмутимого — кем бы она стала?

Анна шагала легко и уверенно. Ведьма ходить умеет — не всюду и не всегда проедешь верхом, а Первая в клане — это ведь не просто самая умелая. Это та, которая больше всех пользы клану сделала. И вреда его врагам, не без того…

Уже подходя к палатке, расслышала знакомый запах овсяных лепешек и жареного сыра. Очередь стряпать была за Эйрой. Которая, разумеется, давно изучила пристрастия сестры. Ведь нелюбовь к овсяной каше не обязательно означает неприятие и всех прочих блюд из овса: тот же половинный хлеб, из смеси овса с ячменем, сида ест и не морщится.

Эйры внутри не оказалось.

— Я младшую ученицу отпустил. Дай, думаю, старшую побалую… Мне, знаешь, за ученицами сид ухлестывать пока не доводилось. Интересно!

Анна хлопала глазами, разглядывая мужа, недолго. Потом уперла руки в боки.

— Ты чего тут вообще делаешь? Из двоих кормильцев у семьи одна в походе — больше чем достаточно! Ты подумал, что будет с детьми, если мы не вернемся?

— Думал, — хмыкнул тот. — Вот не поверишь — думал. И надумал, что старшенькие уже взрослые. Выживут и о младших позаботятся. Клан поможет. Опять же, если ты погибнешь на службе у Немайн, — та о семье позаботится. Обещала же дочерей в ученицы взять. А мне твою честь ронять неохота. Ты ведь ученица сиды, значит, числишься как копье рода Дэффида. А от Анны верх Иван кто пойдет? Никого не выставить — стыдно. А если обидел, нарушив уговор, можешь со мной развестись.

— Негодяй… — а сама обняла. Вот так, как и любила всегда — чуток сбоку. Чтоб не виснуть на шее, а вдоволь потереться о шершавую щеку. — Так я тебя и отпустила! Тебя ж, кажется, ученицы сид интересуют? Так куда ты от меня денешься!

Анна еще припомнила, кто ставил палатку. Кажется, Эйлет лично. Девчонка серьезная, можно доверять. И надеяться, что не рухнет. Оставалось высмотреть, в какой стороне постель. Любая. Все равно они одинаковые…

До возвращения Немайн оставалась целая стража.

Дэффид окинул взглядом собравшихся за столом. Половина семьи. Уже завтра останется меньше. Эйлет с полусотней топоров уйдет вверх по течению — строить мост. Остальные разойдутся по работам — и он их увидит разве у котла. После, правда, будет день сравнительного отдыха. Предбоевой. Когда не нужно работать до упада, а вот мелких хлопот — море.

Особенно у вождей. А они теперь все — вожди.

Эйлет — острое лицо, сжатые в щель узкие губы. Мужская одежда. Ходит вразвалку — как всадник, а не моряк. Три сотни человек, полдюжины погостов, три больших волока — все ее. Самого Робина поймала за руку. Ни медяка не потеряла зря. Была бы парнем, Дэффид бы точно знал, на кого оставить большое дело. Не трактир, а новое: сенат, иноземную торговлю, плавильни и сукновальни. Впрочем, дочь нашла хорошее занятие сама. Волоки в верховьях — дело доходное. А если ухитриться связать не только реки, текущие на юг, так можно получить свое с торговли и войны не только в Камбрии. Жаль, в войске нет никого из Поуиса — горное королевство как раз контролирует верховья. А иной сынок многодетного принца или младшего короля мог бы и согласиться поменять наследный клочок земли на звание принцепса всего Дехейбарта да торговую империю.

Эйра. Огромные — дома таких не было — глазищи горят азартом и интересом. Сквозь усталость, через настороженность, что не отпускает даже в семейном кругу. Коса одна — зато в нее вплетена не жалкая лучная стрела, а наконечник от дрына, каким стреляют «скорпиончики». Чтобы все видели — легат Эйра верх Дэффид поведет в битву все семь колесниц Диведа — по одной от клана да ее. О, разумеется, она будет слушать свою колесничую, Анну Ивановну, очень внимательно. Как младшая ученица, как добрая подруга. И как начинающая ведьма — опытную.

Кейр весел и бодр. Звезд с неба как раньше не хватал, так и ныне ничего не изменилось. Но парень хороший. Не трус, верен, в делах не без хитринки. С трактиром управится, да только что теперь трактир. Главное — те парни, что встанут в первую шеренгу лучников, смотрят ему в рот и чуть не молятся на бравого командира. Командовать лучниками клана в его возрасте — честь большая, хоть и с червоточинкой — на эту должность никогда не назначают лучшего стрелка. Потому как стрелять ему и придется меньше всех. Впрочем, Кейр никогда не стремился быть самым первым. Он получал гораздо большее удовольствие, когда его признавали достойным в еще одном, новом, деле.

Анна. Ученица — значит, тоже член семьи. Даже после, как срок учения выйдет, будет числиться в ближнем свойстве. Вот мужа ее пустили на семейные посиделки скорее от недоумения. Выгонять из шатра показалось неловко. Ну не случалось до сих пор в гильдейской и ведьминской практике семейных учениц! Вот и сидит — как это по-латыни? — прецедент. Сам, кстати, понимает, вот и помалкивает. Жену разглядывает. Будто год не видел. Ну да, любит он ее… Дэффид представил, как вернется к Глэдис после похода с победой. Хорошо! И особенно хорошо — проскочить мимо торжеств, сразу домой. А эти вот и перед боем сподобились.

Немайн. Вот уж сегодня точно не Немхэйн — Неметона, а Майни. Радость ушастая! Та, что принесла горькую, как мед с вересковых полей, славу Британии на голову новой семьи. Болтает взахлеб, развернула по уху на сестру и сама трещит сорокой. Ей-то все нормально и привычно. Которая у нее битва впереди? Сотая? Тысячная? И все-таки проскальзывает предбоевая тоска. В старательной радости, в ненапускном счастье свидания с родичами. Пусть епископ говорит про жизнь равно вечную — что для обычного человека, что для ушастой. Умирать страшно. Даже тому, кого скоро ждет старость и та же смерть. Кем же надо быть, чтобы раз за разом ставить бесконечную сидовскую жизнь на военный случай, на собственное мастерство, на мужество и умение товарищей? Как надо верить в новую семью, в новый свой народ? В свою правду?

Дэффид тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение.

Все три дочери — число для легенд — в белом. Даже плащи снеговые — королевская служба любит алый цвет, но Немайн-то не королева. Цвет радости. И на Дэффида вдруг потянуло сквозняком смерти. Только трехцветные ленточки под фибулами напоминают — девочки помнят, кем были. Кто они до сих пор есть. И ходят пока по грешной земле. Сида. И сестры сиды. Не боги, не люди. Да, он и Кейр отныне — тоже между миров. Герои. Вот с самой поры, как породнились с сидой. Что так будет, Дэффид понял с самого начала и принял. Для себя. Но превращение коснулось всех. Эх, а того ли он хотел для своих девочек?