Владимир Коваленко - Камбрия - навсегда!

— Вот!

И продемонстрировала висящую на шее монету с дырочкой. Золотой.

— Мне это дал Эмилий, — объяснила, — за то, что я с деревянными дощечками придумала.

— Но это ведь просто монета. Зачем было делать дырку? Солиды принимают на вес.

— Три причины. Чтоб не потерять. Чтоб все видели награду…

— А как понять, что это награда? Солид и есть солид. Ценная денежка, да и только.

— Так она ж в книги все вписана. «За сообразительность, сбережение средств и времени — Ллиувелле из Аннона, один солид». И в мою, и Эмилия. А с нее и в контору в Кер-Мирддине внесут. Так что разменяю — и не будет награды. Это третья причина, зачем дырочка. На высверленное я поросенка купила. Люблю вкусное!

Мясоедка. Наверняка пример с Майни берет! Снова дорога, снова станции, уже без ведьмочек, и гарнизон похлипче. Своя земля. Гвент. Тут местные грамотеи сидят. Но ей не за серые стены шершавого камня. Ей в лагерь рядом с городом. У армии Гулидиена — дневка? Нет, не дневка, вредные гвентцы дальше не пускают. А Майни пропустили. Впрочем, Артуис тогда еще короноваться не успел и боялся, что соседи оспорят трон. Теперь же подтянул войска из Эргинга, задобрил гарнизон столицы и почуял силу. Значит, раздать письма, помочь епископу в поисках — и назад во весь опор. Не хватает к битве опоздать!

Вот уж не ждал преосвященный Дионисий, что в далекой Камбрии нахватается архивной пыли больше, чем за все расследования в славном городе Риме! Не один, но людей не хватает, а сводная сестра Августины совершенно ничего не понимает в архивных делах. Архив же в пристойном состоянии, и знающему человеку не придется перебирать все свитки и тетради подряд. Сказано предками: хранить — вот и хранят. Даже не перемешали почти! Пыль, правда, вытирать ленятся. Король Артуис мог бы помочь грамотеями, да не верит, что малый клочок телячьей или козьей кожи может спасти тысячу жизней. И дел у него полно: в поход собирается. Слава Господу, на саксов, а не на Гулидиена. А ведь усобица могла и произойти. Если б не треугольные уши сиды! Одно шевеление — мир вместо войны, союз и гарантия приращения границ в обмен на присягнувшие владетелям юго-западной пятины земли Глиусинга.

Вряд ли король Гвента при этом сильно выгадал — ему пришлось признать западного соседа верховным правителем Британии. А обещанные земли по Северну хороши, но не населены. Даже хуже — еще населены. Теми, из кого подданных не сделаешь. И воевать за них нужно. Но земли богатые. И размером, как оба его нынешних королевства, Гвент и Эргинг, вместе взятые, да и половина Глиусинга влезет. А добрые подданные найдутся. Во внутренних королевствах, не тронутых войной, всегда найдутся желающие рискнуть пограничным житьем ради жирных полей. А не хватит — есть Ирландия, есть Албания и Дал-Риада. Скотты не саксы, договориться можно. Есть и зажатый между Нортумбрией и пиктами Стратклайд, переполненная безземельными беженцами после уэссекских завоеваний Думнония, да и из Бретани, глядишь, потянется струйка обратных переселенцев…

Собственно, торговаться Артуис торговался, а выбора не имел: неизвестно откуда взявшиеся стихи ползали по Кер-Венту, заставляя хватать оружие и готовиться к походу. Не со своим королем — так с чужим. Оно и лучше — добровольцам не нужно служить бесплатно.

Строчки были нарочито безыскусны, кое-где хромал размер, где-то сбивался ритм. Да и структура проста, даже топорна. Ни рифм в середине строки, ни сложных аллитераций. Только слова поднимали ярость, которая вела и не отпускала. Хотя бы потому, что от проклятых строк перед глазами вставал образ друга и красная пелена ярости. И где она слова такие отыскала? «И пока его не убил, помолчи о своей любви». Епископ подозревал, кто написал гимн ненависти, и намеревался очень серьезно поговорить с Августиной. О грехе гнева и о достойном христианки милосердии. Но булаву к поясу привесил.

Гулидиен уже раздал больше половины пока не завоеванных земель: что на западе — Гвенту, что на севере — Роксетеру, так и у мерсийцев будет меньше поводов ворчать. Странная судьба ждет восток и юг: король Британии станет вассалом собственного вассала Пенды как граф Кер-Кери. Подати будут те же — люди другие. Король Мерсии согласится, предателей в жизни не прощал! А если кто из саксов не хочет уходить — к его услугам северная часть страны. Если и Окта не возжелает гнать изменников поганой метлой.

Но самая странная часть договора — доля августы. «Некоролева» писала, что титул принять не может, но не смеет и отказаться от наследства Сибн. А потому решила принять то, что на момент написания письма еще не топтала нога сакса: каменную базилику, а буде сгорит при занятии города, землю, где та стояла, и реку Северн. Текучую воду. Даже от прав на лов рыбы отреклась. Мол, берега были уже саксонские — те могли оттуда сети забрасывать. Камбрийцы изумляются — мол, все как в сказке. Ищут не то чтоб подвох, а выгоду. Не замечая истинно рыбные места, лучше любых заводей и плесов: права на подорожные сборы от устья и до владений Окты Роксетерского. Который уже договорился о взаимном беспошлинном проходе.

А еще Артуис доволен, что любому обидчику с востока напрямую до истерзанного войнами Гвента не дотянуться. А если дотянется, так окажется в ссоре с двумя большими королевствами. И главное — с «некоролевой» Немайн…

Под мысли о местной политике глаза Дионисия бегло обшаривали маркировки архивных укладок. Пока удалось найти лишь отчеты о ремонте городских укреплений двухсотлетней давности. Но и это уже неплохо. Стоп! Вот оно. Планы застройки Антониновых времен. Есть. Тысячи душ, святая и вечная? Вот они, твои души. И ведь скажи им — не поверят, что не получат копье в брюхо только из-за того, что некогда один из последних чиновников префектуры не освободил помещение архива, раздав свитки и тетради беднякам на растопку, а перетащил на чердак, не поленился. Да еще и сложил как следует. А потом придумал гейс, мистическое ограничение для городского головы: чердак управы следует содержать сухим. И ни единой грамотки не выбрасывать.

Увы, он не догадался придумать еще один гейс — не орать в архиве!

— На-а-ашла-а-а!

Громкое чихание. Голова, седая от пыли, платье с чужого плеча в паутине. Такая сестра у базилиссы. Временами кажется, что родная.

— Нашла! Подземелья нашла! Ой…

Стеллаж узкий. И древний. Подкосился, зашатался да и рухнул. Зацепил другой — и вот уже половина архива на полу валяется. Остается закрыть рот краем мантии, да к выходу поскорей. Такая пыль и молодым легким вредна. За спиной — чихание. И деловитое:

— Нет, так содержать записи нельзя! Нужно непременно сделать городским властям внушение, чтобы поставили устойчивую мебель, регулярно вытирали пыль. В углу пристроить корытце с водой, а то слишком сухо, полки все потрескались. Возмутительная бесхозяйственность! Эти гвентцы совершенно ничего не понимают в архивном деле.