Ольга Швецова - Стоящий у двери

Алексей не считал себя профессионалом в военном деле, но уязвимые места защиты периметра видел неплохо. Поэтому снова взялся за бумагу и карандаш, внутренне посмеиваясь тому, что спрос на его схемы только возрастает. Жаль, что завтра для него уже не наступит, а то ведь перспективы рисовались просто необозримые! Можно было и не трудиться, но заготовленный протест, брошенный в лицо Совету, остановила мысль о Елене. Ее жизнь продолжается, возможно, что даже в этом бункере. Так пусть он будет укреплен как следует, ведь больше некому закрыть девушку собой… Сделает ли Денис что-нибудь полезное для нее? Этого не мог предугадать даже Алексей. Поэтому, поставив себя на место воображаемого противника, задумался, с какой стороны бункер окажется наиболее уязвимым. Ведь старики давно забыли, что у молодых радикулит отсутствует и воздухозаборник им не препятствие.

Грицких вовсе не был уверен, что Алексей пойдет на сотрудничество, но оказался прав в своих расчетах, сделав ставку на чувства. Прирожденный Привратник, тот не ломал систему, а просто включился в нее, обнаружил слабые места и использовал себе во благо. Разве не о том же думал каждый из них? Оставлять в живых Колмогорова было слишком опасно. Зверь просто затаился, свернувшись клубком, успокоился и заснул до поры до времени. И Елена не всегда утихомирит его, а жаль! Юрий Борисович не мог не оценить замысла и исполнения убийства Нестерова. Абстрагируясь от ситуации, не примеряя ее на себя – это было очень хорошо задумано. И вчера Алексей сделал то, что было необходимо… Да, думал он в тот момент вовсе не о всеобщей безопасности, а лишь о себе и Елене… И все же остановить нападение, вовремя захлопнув двери арсенала, он сумел. А в отсутствии профессионалов по части обороны приходится искать помощи таких вот любителей, обладающих безошибочным чутьем на всякие пакости. Не ради сохранности бункера Колмогоров сейчас советовал, где перекрыть решетками вентиляционные ходы, и предлагал простую и надежную систему сигнализации. Грицких прекрасно понимал, что несостоявшийся заместитель был бы только рад, если здесь потолок рухнет в ту же секунду, как только за его спиной закроется гермодверь. Теперь этот наглец стоял перед столом, будто ничего не произошло, и он сейчас, собрав бумаги, доложит, как обычно, свои теоретические выкладки об увеличении мощности вентиляции на нижнем уровне, где жаловались на духоту.

– Я могу задать вопрос?

– Можешь, Колмогоров…

– Вы нашли, кому предложить то, что предлагали мне? – И сейчас Алексей не отступил от правила соблюдать осторожность, ведь бывших Привратников не бывает.

Грицких не смог ему ответить, даже если бы захотел. Столько проблем свалилось на него в один день, что задуматься о заместителе было просто некогда. А вот недееспособность Никитина теперь никому не покажется мнимой, и можно будет провести чистку рядов на вполне законном основании. Не лучше ли оставить в Совете только троих? Об этом тоже следовало подумать. И точно не включать в его состав тех, кто все еще подвержен гормональным взрывам, вносящим нестабильность, уж слишком разрушительная сила в них просыпается, им не жаль ни себя, ни других. Совету давно не хватает тишины и покоя – вот что нужно воплотить в ближайшее время. Остальные вопросы и события забудутся, если этому еще и поспособствовать.

Все кругом решали какие-то свои проблемы, а кто не был обременен государственной властью, просто тихо ненавидели того, кто привел в бункер врага. Денис ощущал ненависть, как тот горячий воздух из своего сна. Погибли двое, и еще пять человек выведены из строя надолго. И во всем виноват он, Денис. Не нужно сваливать вину ни на Юрия, ни на Алексея. Но что ему ненависть каких-то незнакомцев, когда Елена даже ни разу не появилась?.. Он больше не увидит ее. Он для нее умер. Или она для него? Хотя это, в сущности, одно и то же, ведь любовь к ней не остыла, только она и теплилась внутри, не угасала. Если бы только раз увидеть ее! Не было бы так больно. Потому что теперь назад возврата нет, где бы он ни был. Денис жалел себя, потому что больше никому это не было нужно. Может быть, только дома, на Бауманской… Старик из Совета сказал, чтобы он шел обратно. Лишь слабое удивление испытал Денис при этих словах – несмотря на уверения Алексея, он сомневался. Потому что сам чувствовал себя виноватым. Люди правы. Они всегда правы. Им неведомы хитросплетения политиков и стратегические планы. Они могут позволить себе чувствовать просто так, как видят. Правда на их стороне. Но обжигающая ненависть не убивала, даже больно не было. Елена… После этого уже не было боли, сильней и быть не может!

Совет принял решение. Странное, может быть, и Денису теперь казалось, что он этому самому Совету даже не нужен. Можно просто пойти, взять свое имущество, надеть ОЗК и выйти наружу. Там ему даже оружие вернут. Но как выйти? Как уйти?

Защитный комбинезон ему теперь без надобности. Сначала Алексей ощутил панику, будто воздух снаружи задушит в то же мгновение, как откроется дверь. Он уже настроился умереть от пули и другой вариант не рассматривал. Потом понял, что в нем говорит просто сила привычки, многолетней привычки сталкера, ставшей второй натурой, и уже с любопытством глядел на гермозатвор, который вот-вот должен открыться. Что изменилось снаружи? Ведь за двадцать лет он так и не узнал этого. Как надел при первом выходе противогаз, а при этом в голове билась мысль об опасности, так и продолжал бояться всего, от чего наглухо отгородили людей стены бункера.

Теперь запретное и опасное перестало быть таковым, и когда двери начали открываться, он ощутил аромат хвои, сырой воздух на своем незащищенном лице и тепло летнего вечера. Душновато, но зато пахнет хорошо! И Алексей уже смотрел на конвоиров с жалостью: им недоступно чувствовать жизнь вокруг. Он ступил в мокрую траву; откуда-то из давно забытого детства вдруг пришло это ощущение липнущих к ногам колких стебельков и камешков. Что ж, счастье не бывает полным. Зато можно дышать, пытаясь разделить эту волну запахов на составляющие, вспоминая их названия. Половина, конечно, выпала из памяти, да и неважно.

Лицо было мокрым от теплого тумана, и только от него – в пот со страху не бросало. Почему-то даже не хотелось сбежать, хотя уже в десяти метрах ничего не было видно и он мог сделать попытку – все равно конец один! Незачем. Без защиты, отравленный сладко пахнущим воздухом, он не проживет долго, а смерть будет не такой быстрой и легкой. Нет уж, он закончит свою жизнь, получив от нее все возможные удовольствия, расплатившись за них один раз. Недолго осталось. Даже сейчас ему был предоставлен выбор. Он уже решил, может быть, неправильно. Но как всегда, решение взвешенное, продуманное. После смерти ничего нет. Тело умирает, а души у него отродясь не было…