Виктор Гутеев - Дорога домой

— Два дня назад, — начал он, — вернулся автоматический зонд под номером семь тысяч сто, отправленный в начале войны на поиск заселённых противником систем.

Дальше случилось то, чего Вьятт не мог даже предположить. Подготовленная, заученная речь словно выветрилась из головы. Терзая память и глядя в цепкие глаза руководителя, Вьятт понимал, что пауза затянулась, но как ни старался, вытащить из памяти заготовленные слова так и не смог.

Правильно оценив паузу, руководитель постарался помочь запнувшемуся студенту.

— Отправленные на поиск зонды справились с задачей, — продолжил он затронутую Вьяттом тему, — и устремились дальше, изучая встреченные на пути системы. С тех пор минуло два с лишним года, а зонды продолжают возвращаться. Ты говорил об одном из них, но насколько мне известно, семь тысяч сотый ничего интересного не привёз. Или я чего-то не знаю?

Неподдельная заинтересованность авторитетного в огромном коллективе человека, его тёплый тон подействовали магически. На душе стало уютно, язык приобрёл пластичность, и Вьятт вновь заговорил.

— Как вам известно, один из банков памяти зонда оказался повреждён, и после неудачных попыток снять с него информацию старший техник приказал мне демонтировать вышедшее из строя оборудование и сдать на хранение. Я нарушил приказ, — потупил взор студент. — Демонтировав хранилище, я, пользуясь собственными наработками, попытался снять с него информацию, и мне это удалось.

Тёмные глаза руководителя слегка прищурились.

— Продолжай, — потребовал он.

Молча вставив носитель в приёмник галографа, Вьятт включил прибор.

Яркость освещения упала до минимума, над столом замерцали сменяющие друг друга незнакомые созвездия.

Покопавшись в меню, Вьятт выбрал искомое. В воздухе появилось изображение звёздной системы, которая, увеличиваясь в размерах, заняла пространство над столом и ограниченная возможностями прибора распалась на отдельные составляющие. Увеличенная в тысячи раз скорость воспроизведения позволила за минуту подробно рассмотреть две безжизненные, изрытые метеоритными кратерами, проскочившие мимо камер зонда планеты.

Затем появилась она. Огромная, укрытая словно накидкой слоем атмосферы, планета по мере приближения зонда обрастала всё новыми подробностями. Появились крупные водоёмы, паутина рек, горные хребты и сплошь покрывшие сушу гектары девственного леса.

От зонда отделился атмосферный модуль, и висящая над столом проекция вновь разделилась. Одна часть по-прежнему транслировала плывущий под зондом огромный шар, когда как другая, пронзив плотные слои, окунулась в потоки гуляющего над равниной ветра. Навстречу устремился бескрайний лесной массив. Идущий на высоте птичьего полёта модуль периодически зависал, и тогда панорамные камеры передавали красоту первозданной природы.

Спустя двадцать минут глава отдела оторвался от созерцания девственных образов.

— Планета необитаема, — сделал он первые выводы, — приборы не фиксируют биологически развитых видов. На поверхности нет искусственных объектов. Состав атмосферы идентичен нашему. Комфортная температура. Потребуются более подробные исследования, но уже сейчас, Вьятт, я могу тебя поздравить. Ты открыл для человечества настоящую жемчужину. Молодец.

— Планета кому-то принадлежит, — заявил Вьятт.

— Понимаю, — улыбнулся руководитель. — Тяжело поверить, что в свои годы вписал собственное имя в историю, но это так, и тебе придётся это принять.

— Планета кому-то принадлежит, — повторил Вьятт.

С лица начальства схлынула торжественность.

— Хорошо, — приготовился он слушать дальше, — убеждай.

Вьятт отключил проекцию с камер атмосферного модуля. Над столом остался лишь снимаемый зондом пёстрый шар планеты. Вьятт ускорил просмотр, планета завертелась быстрее. Когда зонд приступил к четвёртому витку, тишину кабинета нарушил вопрос начальника.

— И что?

— Как что? — удивился Вьятт его ненаблюдательности. — Перед нами система, образованная звездой класса А-2 и шестью планетами.

— И?

Вьятт снова зарылся в меню галографа, прокрутил изображение планеты на пол-оборота и включил паузу.

— В данный момент зонд скрылся от звезды за планету. Вы не видите ничего странного?

— Не вижу.

— Зонд находится на ночной стороне, а ночь так и не наступила.

— Молодец, — спустя минуту медленно произнёс руководитель не в силах оторваться от противоречащего всем законам действа. — Но как? Здесь нет признаков цивилизации, — принялся размышлять он вслух, — нет ничего, что могло бы превратить ночь в день. Такое ощущение, будто атмосфера сама по себе напитана светом и это… это… — запнулся он, подыскивая подходящее слово.

— Это ещё не всё, — вторгся Вьятт в его размышления. — Пользуясь данными сканирования поверхности, я составил модель её недр, и вот что получилось.

Картинка над столом сменилась, под сводами кабинета раздался изумлённый возглас.

— Под семисотметровым слоем почвы сканеры обнаружили идеально ровную, покрывающую каждый метр поверхности планеты пористую прослойку, генерирующую не поддающуюся определению нашими приборами энергию. Отсюда и дневной свет на ночном полушарии, и стабильно одинаковая по всей планете температура. Всё, что мы видим на поверхности, это всего лишь живая бутафория, целенаправленно взращённая чьими-то заботливыми руками.

Прорезавшая космическую мглу серия ярких вспышек выплюнула из межпространственного перехода прибывшее в систему соединение боевых республиканских кораблей. Пока системы жизнеобеспечения возвращали экипажи в дееспособное состояние, вышедшие на значительном удалении от атакованной планеты корабли, поблёскивая крутыми бортами, самостоятельно выбрали построение.

Корабли оживали. Из корпусных ниш появились макушки антенн, шевельнулись орудийные башни, в сторону сдвинулись крышки ракетных портов. Корпуса линкоров то и дело озаряли вспышки двигателей стартующих в разных направлениях беспилотных зондов. Вскоре сканирующие эфир и пространство датчики отправили на экраны хозяев потоки информации.

Первое, что, едва вернувшись в сознание, отметил командующий соединением, это царившая на мостике флагмана тишина. Писк и шорох аппаратуры, дыхание приходящих в себя пилотов и операторов долетали до слуха, но звуки эти, в сравнении с грохотом сигналов тревоги, командующий справедливо относил к тишине.

Посчитав, что подконтрольный организм способен к самостоятельным действиям, автодок дал добро, и спинка кресла сорокашестилетнего генерала Жозе Овена приняла вертикальное положение. Антиперегрузочное кресло придвинулось к усеянной индикацией готовности командирской консоли.