Александр Арсентьев - Миротоворец

Сегодняшний день складывался неудачно с самого утра. Открыв глаза и обнаружив, что лучи утреннего солнца подмигивают мне сквозь неплотно запахнутые тёмные шторы, я с горечью понял, что треклятый будильник вновь профилонил. В сотый раз напомнив себе о необходимости покупки нового, я, как ужаленный, вылетел из постели, напугав при этом кота, спавшего у меня в ногах. Он недовольно куснул меня за пятку и завел свою обычную утреннюю песнь о нехватке еды в его мисках. Из-под одеяла выглянул очаровательный и недовольный голубой глаз, полуприкрытый белокурым локоном.

— Никак не могу привыкнуть к твоим утренним катапультированиям, — капризным сонным голосом произнесла Юлька — прелестная девушка, с которой мы встречались уже шесть месяцев.

— Доброе утро, солнце! — Я нежно поцеловал её в недовольно наморщенный носик, ущипнув одновременно под одеялом за мягкое место. — Подъём, мы опаздываем!

Ополоснувшись под душем и уступив ванную сонной Юльке, я быстро соорудил на кухне нехитрый завтрак. Не забыл и про кота, который кружил возле меня, словно акула, почуявшая кровь — вскоре он уже довольно урчал, «в поте лица» трудясь над своей тарелкой.

Юлька появилась из ванной в тот момент, когда я уже допивал третью чашку кофе. Я невольно залюбовался ею: обольстительное тело завернуто в коротенькое полотенце, жизнерадостная улыбка озаряет по-детски милое лицо, белокурые волосы роскошным водопадом покрывают загорелые плечи. Я, в который уже раз, возблагодарил высшие силы за то, что полгода назад они привели меня в парикмахерскую, где работала Юля. До этого судьбоносного дня меня стригла соседка с шестого этажа — страдающая от недостатка внимания со стороны своего мужа-бизнесмена, молодая и горячая женщина.

— Как спалось, кошечка?

— Спалось-то как обычно, но то, что было перед этим! Ты превзошёл самого себя! — довольно потянулась всем телом Юлька.

— Ну, это ты меня простимулировала, — хитро подмигнул я ей.

— Пошляк, — со вздохом сказала Юля и налила себе кофе.

Я сделал последний глоток и побежал одеваться. Когда я уже повязывал галстук, затрезвонил мой мобильник. Взглянув на дисплей, я чертыхнулся — звонил начальник охраны банка. Я схватил телефон:

— Бегу, Николай Иванович! Будильник, будь он неладен!

— Зимин, ты достал меня своими фокусами! То у тебя одно, то другое, — далее пошла его обычная лекция о моём отношении к работе, о безголовости всего нашего поколения.

В этот момент в комнату вошла Юлька и игриво, нарочито медленно стала стягивать с себя полотенце, издевательски поглядывая на меня глазами сумасшедшей кошки. Глядя на этот стриптиз, я едва совладал с собой, чтобы не послать к чёрту Иваныча вместе с его лекциями и не завалить эту бестию обратно на постель. Закончив свою гневную речь, мой босс дал отбой. Я обнял Юлю и прошептал ей на ушко:

— Вечером, милая.

Она шутливо насупилась и принялась одеваться. Ввиду того что мы чрезвычайно спешили, Юле пришлось значительно сократить время, обычно затрачиваемое ей на боевую раскраску, и это самым негативным образом отразилось на её настроении — непрерывный поток «ну вот» и «вот, вечно так», удалось прекратить только посредством нежного поцелуя, обезоружившего очаровательную стервочку. Через полчаса мы выскочили из подъезда, забрались в мою старенькую «Ауди» и с места рванули, распугивая жирных голубей, мирно клюющих какую-то гадость. Я забросил Юлю на работу и стал пробираться от одной утренней пробки к другой в сторону банка.

Перед перекрёстком, перестраиваясь в соседний ряд, я зацепил бортом престарелого доходягу на антикварной «копейке», которому пришла в голову счастливая мысль надавить на газ именно в момент моего дерзкого манёвра. Старик, с неожиданной для его возраста прытью, выскочил из своей колымаги и, поправляя очки с линзами, достойными телескопа, принялся тонкоголосо верещать на меня, размахивая длинными руками. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пересчитал наличность в кошельке и отправился успокаивать деда, пока того не хватил удар. У «копейки» была разбита передняя фара и слегка помят бампер. Дед горестно подвывал, воздевая к небу руки.

— Отец, успокойся, — я протянул ему несколько крупных купюр, — давай мирно, без протокола разойдёмся?

Старик прекратил свою трель, неоднократно пересчитал деньги и благодушно улыбнулся:

— Осторожнее, молодой человек! — он назидательно потряс сухим желтым пальцем. — Осторожность ещё никого не подводила!

— Ладно, Шумахер, давай, пока, — я со вздохом осмотрела вмятину на борту своей «Аленки» (так я ласково называл свою машину) и сел за руль, подумав о предстоящем объяснении с Иванычем. По счастью, ни одна досадная мелочь не воспрепятствовала более моему продвижению к месту работы — казалось, что Бог наконец-то услышал мои молитвы и мановением своей длани расчистил ненавистные пробки. На работу я опоздал ровно на полтора часа.

Валера, напарник, осторожно предупредил меня у входа:

— Санёк, шеф вне себя — злой, как черт. Велел тебе — сразу к нему в кабинет.

Постучав в кабинет начальника охраны, я натянул улыбку и смело открыл дверь:

— Здравствуйте, я не опоздал? Говорят, это сейчас модно, — увидев лицо шефа, я запоздало понял, что переборщил с юмором. Интонации ответа были хоть и ожидаемыми, но вдруг я понял, что никогда не знал Иваныча по-настоящему. Столько мата в свой адрес мне ещё не доводилось выслушивать. Кровь в моих жилах начала закипать — подобного отношения к своей персоне я не выносил.

— Я лишаю тебя премиальных, а ещё я рассмотрю вопрос о твоём соответствии должности! — гневно закончил свою речь шеф.

Чтобы не наговорить лишнего, я промолчал, лишь взглянул жестко в заплывшие жиром поросячьи глазки начальника, в которых неожиданно промелькнул испуг. Иваныч хотел ещё что-то добавить, но так и остался стоять с полуоткрытым ртом, оторопев от моей наглости. Я же, ни слова не говоря, взял с его стола лист бумаги, быстро написал заявление по «собственному», сунул ему в руки и, не попрощавшись, вышел, мягко прикрыв за собой массивную дверь.

У выхода ко мне подошел Валера и участливо спросил:

— Ну что, как?

Я махнул рукой:

— Всё, Валер, я теперь свободный художник. Давай, береги себя!

Он грустно пожал плечами, а я, свободный, как ветер, открыл дверь опостылевшего банка и полной грудью вдохнул уличный смог, который сейчас показался мне чистым горным ветерком. Я уселся в свою «Аленку» и посмотрел на окна кабинета Иваныча, выходящие на стоянку. Заметив его рыхлую физиономию, выглядывающую из-за занавески, я показал экс-боссу вытянутый средний палец. Мне показалось, что бывший шеф поперхнулся. Вдавив педаль газа, я сорвался со служебной стоянки — колеса здесь моего больше не будет!