Евгений Константинов - Смертельный мир

Они стояли на вершине одной из башен Рубежной крепости и молча всматриваясь в очертания острова и в небо, вернее, в потолок мира за стеной, с которого светило три солнца. Любые слова сейчас были лишними. Оба были влюблены в одну девушку и по злой иронии судьбы и тот, и другой в последние дни лишились своих самых близких людей: у Винсепто подло убили отца – графа Бовдо, у Гурлия в разразившейся войне один за другим погибли все три сына…

Если бы Гурлий хоть на миг мог предположить, что так обернется, то ни за что не послал бы вчера на захват кремля короля Халимона своего старшего – принца Чингая, только что освобожденного из тюрьмы горных. Отправился бы сам, несмотря на еще незажившие раны, несмотря на уговоры жены провести рядом с ней, возможно, последний вечер в ее жизни…

Принц Чингай слыл отважным и удачливым воякой, а момент для нападения на Горное королевство оказался очень подходящим, – основные их силы были брошены на захват Княжьего острова. Это с Женским царством у короля Гурлия до сих пор продолжалось перемирие, а с Горным королевством никто перемирия не заключал, и война продолжалась.

Генерал Ткач, возглавивший отряд нападавших, не стал задерживаться у крепости Квадро, в которой с остатками своих людей укрепился барон Ольшан, а прямиком направился на захват кремля. Он словно подгадал специально – передовой отряд конницы лесных оказался у ворот кремля почти одновременно с королем Халимоном, возвращавшимся домой на своей карете в сопровождении небольшого эскорта. Еще одна карета – Его преосвященства Маная как раз направлялась к воротам кардинальского монастыря.

И король, и кардинал провели несколько часов на берегу озера, сначала наблюдая за постройкой плотов, потом, за переправой на Княжий остров, и задержись два самых влиятельных человека Горного королевства еще немного, конница лесных атаковала бы их на ровном месте. Завидев приближающегося врага, лейтенант Молдавец, как обычно правивший каретой, сообразил, что не успевает доскакать до ворот монастыря, споро развернул лошадей и умчался в сторону крепости покойного герцога Делавшока, тем самым, оставив лесных с носом.

Его величество Халимон, наоборот, решил успеть прорваться в кремль, и это ему удалось. Карета проскочила ворота кремля, а королевский эскорт попытался задержать атаковавших лесных. Безуспешно! Принц Чингай и виконт Вихор ворвались в кремль вслед за королевской каретой. Двух бросившихся на подмогу Халимону бойцов, лесные дворяне расстреляли из арбалетов и, уже спешившись, догнали короля и его адъютанта виконта Сухара на лестнице, ведущий во дворец. Те, имея преимущество, находясь на более высоких ступеньках, скрестили с нападавшими шпаги.

Король Халимон напрасно взял Сухара себе в адъютанты – сын бывшего коменданта тюрьмы, тот большую часть своей жизни провел в тюремных коридорах, в сражениях же участвовал – по пальцам одной руки пересчитать. В отличие от своего сверстника – виконта Вихора, который без лишних церемоний, поднырнув под обрушившуюся сверху шпагу, пробил острием своей и кольчугу, и живот Сухара.

Больше Халимону на помощь никто прийти не мог – буквально все бойцы были заняты в сражении. Да и сам король лучше владел топором палача, чем шпагой, и справиться с двумя бойцами у него практически не было шансов. Но принц Чингай не воспользовался численным перевесом, кивнув Вихору, чтобы тот не вмешивался. Он одолел Халимона быстро, выбитая шпага покатилась по ступенькам, и Его величеству ничего не оставалось делать, как поднять руки.

И в это время одна из дверей, ведущих в королевский дворец открылась, и на пороге показался человек с арбалетом и в доходящей по подбородка маске. Спущенная с тетивы стрела, преодолев короткое расстояние, попала Халимону в лицо. Чингай подхватил под мышки падающего короля, а человек в маске, выхватив из-за пояса кинжал, метнул его так же точно, как выстрелил – лезвие вошло принцу Чнгаю в правый глаз.

В следующее мгновение убийца скрылся за дверью столь же быстро, как и появился, а помчавшийся за ним виконт Вихор, наткнулся в королевских покоях лишь на обеспокоенную принцессу Истому. Человека в маске он так и не обнаружил, хоть и обегал в поисках и дворец, и весь кремль.

И только в королевскую тюрьму не догадался заглянуть виконт Вихор. В одной из камер, которой затаился убийца короля и принца, разбойник Шмел.

Разбойнику были абсолютно безразличны и тот, и другой. Но Шмел действовал не по своему желанию, а, выполняя волю самой прекрасной девушки на свете, принцессы Истомы. Принцесса пришла к нему, когда шум во дворце утих. Лесные вообще покинули кремль, который сложно было бы защищать с оставшимися в строю бойцами, и перебрались в монастырь кардинала Маная.

На этот раз Истома занялась любовью с разбойником в непривычной обстановке – тюремной камере. С убийством Халимона она еще на один шаг приблизилась к своей мечте и мечте своего покойного отца, виконта Касоча – стать единоличной правительницей Горного королевства. Осталось сделать последний шаг, и в этом Шмел должен был вновь ей помочь…

Для маркиза Сизого главная мечта всей жизни уже осуществилась. После благословения Его преосвященства Маная, обвенчавшись с красавицей Скорпой, ставшей царицей после гибели ее матери Векры, маркиз стал законным правителем Женского царства, другими словами – царем Сизым. И в то время, когда атаман Фрол и царевна Купафка, король Гурлий и граф Винсепто, кардинал Манай и король Ащук всматривались вверх, ожидая, когда погаснет третье солнце и гадая о судьбе королевы Таши, перенесенной в потустенный мир, свежеиспеченный царь предавался любовным утехам со своей царицей, без раздумий согласившейся с ним обвенчаться и оказавшейся готовой выполнить любые его требования.

Только одного не знал Сизый, что покорная в постели Скорпа, всего лишь продолжает играть роль, подсказанную Фролом. Всего лишь усыпляет бдительность мужа. Скорпа не испытывала каких-то особых дочерних чувств к Векре, но мать есть мать, и, наблюдая из потустенного мира за ее ужасной гибелью, она поклялась себе отомстить убийце, который, в отличие от всех остальных кавалеров цариц, царевен и цесаревен, до сих пор даже традиционно не лишился жертвенного мизинца. До сих пор…

Глядя на далекий Нейтральный остров, граф Винсепто негромко процитировал:

И не дожидаясь, когда король Гурлий поинтересуется, с какой стати были произнесены эти высокопарные слова, Винсепто впервые обратился к Его величеству на «ты»: