Вадим Полищук - Лейтенант Магу

— А с ротным имуществом такая же ситуация?

— Там, за исключением некоторых мелочей, полный порядок.

— Хотите сказать, что артельщик с фельдфебелем не проворовались? — удивился лейтенант.

— Действительно странно это, особенно учитывая рожу фельдфебеля, но к нему претензий почти нет. Все, что в книге учета ротного имущества записано, все в наличии. Я это дотошно проверял.

Слова Заматаева несколько смутили лейтенанта, но он рассчитывал на информацию о фельдфебеле из еще одного источника, который должен быть более информирован.

— Хорошо, коли так, господин капитан. Давайте на этом прервемся, а завтра после утреннего развода продолжим.

Передав Алексу ключ, Заматаев отправился к себе на квартиру. Магу запер канцелярию, прошел по казарме, отыскивая нужного человека.

— Эй, ты, как там тебя…

— Рядовой Коновал, господин лейтенант!

— Поступаешь в мое распоряжение, багаж поможешь из штаба принести.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Со стороны могло показаться, что солдатик почтительно следует за офицером, на самом деле между ними на ходу шел весьма напряженный разговор.

— Давно здесь?

— Давно, господин лейтенант. Сразу, как нас освободили, так сюда и перевели.

— И как тебе здесь живется?

— Как и везде,

Алекс резко остановился и развернулся. Не ожидавший такого солдат, чуть не налетел на него.

— С понедельника я — полноправный командир роты, и я буду решать, кого казнить, а кого миловать, но информация мне нужна сейчас. Понял?

— Так точно, господин лейтенант!

— Тогда повторяю вопрос, как тебе здесь живется?

— Плохо, господин лейтенант, — понурился солдат.

— Иди за мной, — приказал Алекс, — и рассказывай.

Плотина молчания рухнула, известия о местных делах потекли потоком.

— При прежнем ротном мы положенных денег совсем не видели. При нынешнем стали давать, так унтера отбирают.

— Как отбирают? — опешил Магу.

— Если им денег не дать, они на грязную и тяжелую работу ставят, а потом сами же за неопрятный вид и наказывают. А если дать, то могут совсем от работы освободить.

— Все этим промышляют?

— Нет, не все. Наш промышляет.

— Фамилии, — потребовал лейтенант.

Коновал назвал.

— Фельдфебель с каптерщиком воруют?

— Воруют. Все обмундирование по два срока носим. А то и по три. Вся каптерка гнильем завалена, а заплачено, как за генеральское сукно.

— Откуда знаешь?

— Так все это знают, они особо и не таятся.

— Тогда почему Заматаев при проверке ничего не обнаружил?

— Они его вокруг пальца обвели. В штуках сверху хорошее сукно, а под ним — гнилое. Сегодня, пока вы в канцелярии сидели, из другой роты ранцы и ремни принесли. А как проверка пройдет, обратно отнесут…

— Понятно, — прервал солдата Алекс. — Артельщик тоже ворует?

— Тоже. Мясо в котле только при нынешнем ротном и увидели, а то все требуха какая-то.

— Вы же сами его выбираете.

— Выбираем, — подтвердил Коновал, — на кого господин фельдфебель укажет, того и выбираем. Я слышал, он к завтрашней проверке в мешки с крупой камней для весу подложил.

— Вот мы и пришли. Берешь у дежурного мой багаж и несешь сюда, по дороге еще поговорим.

— Слушаюсь, господин лейтенант! — вытянулся солдат.

— В книге значится двадцать две штуки сукна, в наличии- двадцать две. Извольте убедиться, господин лейтенант.

Алекс пересчитал сукно и убедился, что его, действительно, двадцать две штуки.

— А подайте-ка мне во-он ту штуку. Нет, не эту, а которая под ней.

Каптерщик малость побледнел, но требование лейтенанта выполнил. Алекс начал разматывать сукно. Под несколькими слоями хорошего нашлось гнилое.

— Надо же, сгнило, — удивился каптерщик.

— Когда же это оно успело сгнить, если лежит здесь меньше двух лет?

— Так ведь всякое бывает, господин лейтенант.

— Бывает, — начал заводится Алекс. — А давайте-ка и остальное проверим.

На этот раз черед бледнеть пришел капитану Заматаеву, из двадцати двух штук, более или менее пригодными были только шесть, остальные никуда не годились.

— Это что, тоже случайно сгнило?! — накинулся на каптерщика Магу. — У кого воруешь?! У своих воруешь! На каторге сгною, скотина!

Осознав всю серьезность своего положения и решительный настрой офицера, каптерщик бухнулся на колени.

— Не губите, господин лейтенант, я не хотел!

— Не хотел?!

Алекс метнулся к полкам с солдатскими ранцами, с четвертой попытки нашел нужный.

— Почему здесь стоит клеймо третьей роты? Он сюда тоже случайно попал?

Синий чернильный штамп на коже был весьма расплывчатым, но тройку в номере роты различить можно было. Ранец полетел в каптерщика, но тот успел увернуться. Алекс, тем временем, нашел еще один чужой ранец, и еще один… Когда перебрав едва ли четверть ранцев, лейтенант нашел восемь с чужим клеймом, капитан, похоже, сам был готов упасть в обморок.

— Думаю достаточно, господин капитан, мне все ясно. Я требую опечатать каптерку и вещевой склад роты, изъять у каптерщика ключи, а его и фельдфебеля взять под стражу. Дальнейшую ревизию должна проводить комиссия, назначенная командиром полка.

Поборов минутную слабость, Заматаев решительно шагнул к каптерщику и протянул руку.

— Ключи!

Получив требуемое, капитан запер каптерку, опечатал ее и склад. После этого оба офицера отправились в штаб батальона. За ними два солдата-конвоира вели до смерти перепуганного ворюгу. Едва успели сделать несколько шагов, как Алекс остановился.

— А давайте-ка заглянем на продовольственный склад.

— Зачем? — буквально простонал Заматаев.

— Боюсь, что у меня есть для вас еще один сюрприз. И опять неприятный.

Здоровенный серый булыжник отыскался в первом же мешке с крупой, куда лейтенант запустил руку. На этот раз капитан начал действовать сам. Указав на артельщика, он приказал солдатам.

— Взять его!

На двери склада появилась печать, а идущая к штабу процессия пополнилась еще одним участником против его собственной воли.

Выслушав обоих офицеров, подполковник Толстокряков мысленно порадовался, что не сунул своего протеже в этот гадюшник. О том, что в хозяйстве Гримасова не все ладно, он, естественно, знал, но представить себе не мог, насколько все обстоит плохо. После этого комбат впал в раздумья. С одной стороны, не хотелось поднимать шума. С другой, вскрывать этот нарыв все равно надо. С третьей, хоть сам он к этому воровству был непричастен, его комиссия тоже может тряхнуть. Взвесив все обстоятельства, комбат махнул рукой, полковником ему все равно уже не стать, а известия о происшедшем в Текуле получат, самое позднее, к вечеру. Тогда вопросов к нему станет еще больше.

— Пишите рапорты, они будут немедленно отправлены в штаб полка. Этих — на гауптвахту до выяснения.