Бен Каунтер - Война ордена

Обугленное тело зеленокожего рухнуло в грязь, и тут же Морн схватил Варра за шиворот, оттаскивая в сторону, когда по приближающимся зеленокожим ударили лазерные винтовки.

— Подлатать не надо? — спросил Морн, расплываясь в широкой улыбке. Его зубы либо отсутствовали, либо торчали почерневшими пеньками, лицо пробороздили настолько глубокие морщины, что казались шрамами от ножевых порезов, редеющие седые волосы торчали пучками, и Варр в очередной раз подивился тому, что этот человек все еще жив, не говоря уже о том, что продолжает работать полковым медиком.

— Пока не требуется, — прохрипел генерал, распрямляясь и делая несколько выстрелов по оркам, чьи силуэты маячили за сгущающимся дымом и грязью, сыплющейся с неба. Большинство солдат стянулись к позициям Варра возле главного дворцового ствола, и офицер понимал, что многие из его людей встретят свою гибель под вражескими пулями либо под ударами окровавленных топоров или захлебнутся в лужах, придавленные тяжестью мертвых тел и бегущих ног.

Вражеский огнеметчик превратил бойца, стоявшего буквально в паре метров от командира, в живой факел. Парень бросился на перепаханную землю и покатился, пытаясь сбить пламя. Варра забрызгало кровью, когда еще один солдат пал под ударом орочьего топора. Гигантское чудище, по–прежнему неистовствовавшее на поле боя, мотнуло массивной головой и подбросило в воздух разом дюжину ванквалийских Стражей.

Здесь защитникам и предстояло погибнуть. Для Варра все вдруг стало кристально ясным, и жестокая битва, кипевшая вокруг, словно замедлилась. Вот наказание за его грехи. Его отправили на Неверморн умирать. Все просто и понятно.

Неожиданно над его головой раздался рев двигателей. Варр едва успел отследить дымный след снарядов, разорвавших воздух и промчавшихся сквозь ветви Райтспайра. В следующую секунду загрохотали взрывы, вздымая к небу фонтаны земли и высоко подбрасывая изуродованные трупы зеленокожих.

Рядом с генералом залег лейтенант Фулгорин, чье лицо было вымазано в крови.

— Это еще что за черт? — задыхаясь, спросил молодой офицер.

— «Громовые ястребы», — ответил Варр, не в силах скрыть собственного изумления.

Похожая на горное ущелье улица города–улья была полна людей, застывших в молчаливой молитве. Тысячи бледных лиц были обращены в ожидании к марширующей мимо них процессии. Дворцовая стража несла паланкин с графиней, а вокруг них шагали «дети», держащие в руках всевозможные компоненты омолаживающего трона, подключенные к ее древнему телу. Она не могла отключить их даже тогда, когда была вынуждена оставить безопасность своих чертогов. Дети, как и всегда, хищно озирались и шипели на толпу и даже порывались укусить стражников за ноги, словно ревнуя к тому, что именно им позволено нести госпожу.

Исменисса, проплывая мимо, могла видеть слезы в глазах сограждан и, едва заметно кивая им, молча благодарила пришедших за их ожидание. Миллиарды людей высыпали на улицы города, заполнив их, вознося неслышимые молитвы об избавлении от напасти. Таков был путь обитателей Ванквалиса — стоицизм и смирение; их скорбь всегда была безмолвна, они были готовы принять любую судьбу. Каждый удерживал свою боль внутри себя.

— Они убивают нас! — раздался вдруг из толпы одинокий мужской голос. — У вас есть план? Кто теперь нас спасет?

Этот крик оборвался на полуслове, когда толпа набросилась на возмутителя спокойствия, заставив его умолкнуть под градом ударов.

Дворцовая стража продолжала раздвигать людские массы и нести свою графиню все дальше и дальше сквозь море умоляющих лиц, направляясь к воротам базилики Прэктора. Это здание, как и практически весь остальной улей, было построено в излюбленном стиле основателей Ванквалиса — оно внушало благоговение перед Императором и в то же время служило памятником индустриализации. Цельнолитые балки и решетчатые полы из темной стали сочетались здесь с колоннами и табличками с религиозными цитатами. Весь город являлся словно воплощением двух добродетелей — трудолюбия и набожности, — игравших огромную роль в жизни каждого его обитателя.

Старший архивариус, торопливо семеня, выбежал из проема между двумя громадными дата–стеками, заполнявшими главный зал базилики. Его вытянутое старческое лицо возвышалось над цифровым планшетом, заменявшим ему руки и постоянно выбрасывающим из своего нутра листы распечаток. Архивариус поклонился, насколько это позволяло устройство; его пальцы, оканчивающиеся остро заточенными перьями, при этом продолжали вводить последние сведения.

— Графиня, — торопливо произнес он, — я и помыслить не мог, что в нынешней ситуации… Просто невероятно, что вы здесь… что решили лично со всем разобраться.

— Проблема требует моего присутствия, — откликнулась Исменисса. Дети поспешили занять свои места за ее спиной, едва графиня сошла с паланкина, облаченные в парчу и шелк стражи подняли вокруг нее тяжелые щиты. — Когда речь идет о безопасности нашей планеты, я могу доверять только самой себе.

— Разумеется, — выразил понимание архивариус.

Позади него слышалось бормотание его снующих

между дата–стеками коллег, зачастую еще более старых. Порой не только их руки, но и лица были заменены пишущими и сортирующими приборами. Выше, поверхушкам огромных запоминающих машин, курсировали облаченные в черные доспехи солдаты Архивного полка, готовые защитить драгоценные исторические сведения. Их карабины были сняты с предохранителей. Сейчас, когда мир оказался охваченным войной и хаосом, все подразделения Хирогрейва были переведены в режим боевой тревоги.

— Как я понимаю, вы желаете увидеть бумаги, — продолжал архивариус.

— Именно, — подтвердила Исменисса.

Старик развернулся и повел графиню мимо дата–стеков, и дети засеменили следом, неся за хозяйкой длинный шлейф платья и кабели омолаживающих модулей. Архивариус делал все возможное, чтобы не выказывать отвращения при взгляде на неуклюжих мертвых детей. Пожалуй, на всей планете одна лишь графиня сумела смириться с их постоянным присутствием.

Дата–стеки были окружены рядами тонких черных кристаллов — носителей информации, на которые представители городов Хирогрейва записывали свою историю и отчеты о принятых решениях. Дом Фалкен, в отличие от них, предпочитал использовать более надежную и традиционную технологию священных книг, создаваемых руками писарей, чьи жизни были посвящены тому, чтобы каждое слово и желание ванквалийской знати сохранилось в истории. Каждый такой том хранился в холодных недрах базилики, где пол покрывала ледяная корка, а полки сверкали бесконечными рядами опушенных инеем увесистых книг, некоторым из которых было уже много сотен лет.