Бен Каунтер - Война ордена

Сквозь решетчатое покрытие палубы он видел жаркое вишневое свечение раскалившегося металла. Раздался скрежет, и внешняя обшивка одного из когитаторов лопнула, выпуская облако перегретого пара.

Последний переключатель, активированный Лигрисом на приборной панели, перенаправил невероятное количество информации — данные со всех сенсоров и приборов «Сломанного хребта» — в один–единственный когитатор. Объем ее был столь велик, что перегруженное оборудование просто не выдержало, и за разрушением внешней оболочки последовал взрыв. Взметнулось пламя, и сквозь решетку палубы полетели бритвенно–острые осколки дата–кристаллов.

Люди Евмена были вынуждены искать укрытия. Тогда Лигрис выскочил из–за терминала и бросился бежать к дыре, зияющей в решетке. Раздался грохот болтеров; заряды били и в панель управления, и в обзорный экран. Технодесантник прыгнул вниз, на груду дымящегося оборудования, и начал спускаться по ней, пока не ощутил под ногами твердую поверхность внешней сферы мостика. Действуя практически в полной темноте, Лигрис нашарил руками пустоту на том месте, где для подведения толстого пучка кабелей к когитаторам была удалена одна из панелей пола. Ухватившись за провода, Лигрис выдрал их из креплений, освобождая пространство, достаточное, чтобы пролезть в лабиринт служебных тоннелей и вентиляционных труб, протянувшихся под мостиком.

— Отставить огонь! — донесся до технодесантника крик Евмена. — Вы повредите оборудование! Мы ослепнем!

Чем дальше продвигался Лигрис, тем тише становились голоса мятежников, и вскоре он уже выполз в более просторный туннель.

Под мостиком проходил длинный служебный коридор, представляющий собой изгибающуюся стальную трубу, пронизывающую «Сломанный хребет» подобно ходу огромного червя. Лигрис использовал ее для прокладки кабелей от сенсоров и двигателей, разбросанных по всему «скитальцу», и при этом он был единственным Испивающим Души, кто знал, куда уходят ее многочисленные ответвления. Технодесантник продолжал уходить, пригибая голову, погружаясь все глубже во тьму. Где–то далеко позади громыхнули последние выстрелы из болтеров.

Евмен предал Испивающих Души… так же как и Паллас и Трон знает кто еще. И теперь «Сломанный хребет» находился в их руках. И как забрать его обратно, знал только Лигрис, но он не мог сделать это в одиночестве… одиночество — вот верное определение ситуации, в которой он оказался. Поэтому пока он просто бежал, стремясь во мрак, царящий в сердце огромного «скитальца».

Евмен опустился на колени, чтобы заглянуть в оплавленную дыру над машинным залом, расположенным под мостиком.

— Не имеет смысла, — раздался за его спиной голос Палласа. — Лигрис знает этот «скиталец» как свой собственный шлем. Он может прятаться вечно.

— Может, но не станет, — отозвался Евмен. — Мы предали его. Да еще и ты примкнул к нам… а ведь он был знаком с тобой задолго до того, как Сарпедон увел нас с истинного пути. И это кажется ему худшим из возможных зол. Он не станет просто прятаться, но станет искать способ навредить нам.

Лицо Палласа было скрыто под белым шлемом, что не позволяло прочитать эмоции апотекария.

— Может быть, и так, — произнес он. — Но найти его все равно будет непросто. И уж тем более бесполезно пытаться бегать за ним вслепую.

— Мне понятно, что тебе хочется защитить своего старого друга, — произнес Евмен. — Но мы предоставили ему возможность, и он отказался. Он должен умереть, апотекарий.

Прежде чем ответить, Паллас помолчал.

— Да будет так, — наконец произнес он.

— И нет никого, кто знал бы его лучше, чем ты. Возьми отряд и разыщи беглеца. И да, Нисрий, ты отправишься тоже. От тебя Лигрису не спрятаться.

— Никому не спрятаться от провидца, — прошептал Нисрий, обращаясь словно к себе самому. — Я в любом случае увижу его раньше.

Когда Паллас, сопровождаемый молодым псайкером, удалился, Евмен повернулся, чтобы оглядеть то, что осталось от мостика. Командная консоль продолжала сыпать искрами, а над дыркой в полу поднимался дым.

— Тидей, что у нас с системами нацеливания?

— Порядок, — отозвался тот, присев возле одного из терминалов. — Мы сумеем навести орудия. Точность будет невысока, но…

— Она нам и не требуется, — отрезал Евмен. — Бери в прицел высоты. И открывай огонь.

Совелин прижался спиной к огромному пню, пытаясь добиться связи от хрипящего статикой переносного вокса. Артиллеристы все еще продолжали удерживать поляну. Враги порой пытались обстреливать их из леса, но ванквалийцы выстроились в линию и укрылись позади пушек. Совелин собирался примкнуть к защитникам холма, как только сумеет передать предупреждение. Пожалуй, командиру Стражей стоило гордиться тем, что его люди сохраняют дисциплину и выдержку даже перед лицом врага, что они сражаются с орками, вместо того чтобы побросать орудия и бежать. Но вокруг творилось такое безумие, что в душе Совелина просто не оставалось места для гордости.

Черная Чаша. От одной мысли об этом его начинало мутить. В детстве он, как и все остальные обитатели Ванквалиса, слышал множество страшных сказок об этих существах, но всегда полагал их всего лишь аллегорией, художественным описанием воплощения зла и скверны. Но Черная Чаша существовала на самом деле, и ее посланцы были прямо здесь, на Ванквалисе, на расстоянии одного выстрела.

— …дворец графини, — произнес официальным тоном чей–то голос, переданный из далекого Хирогрейва. — Если вы не записывались заранее, то, боюсь…

— Нет! — закричал Совелин. — Нет! Я — лорд Совелин Фалкен! Командую ванквалийской артиллерией Неверморна! Послушайте, графиня… она приходится мне двоюродной бабушкой. Да, двоюродной бабушкой. Я часто отдыхал летом в ее особняке на побережье озера Феландин. Она никогда не верила, что я сумею пробиться в Стражи. Спросите ее.

— Сэр, я…

— Слушайте же, будь вы прокляты! Тут повсюду орки, и я, быть может, уже не успею повторить то, что хочу сказать!

— Ладно, — ответил незнакомец, явно из последних сил пытавшийся сохранять самообладание. — Скажите мне, и я лично удостоверюсь, что ваше сообщение будет получено соответствующими представителями дома графини.

Совелин тяжело сглотнул и начал рассказывать секретарю о Черной Чаше.

Он уже почти закончил объяснять, когда с неба обрушился красно–белый столб огня, превративший всю артиллерию в пепел.

Все еще сжимая в руках трубку вокса, ощущая всем телом опаляющий жар, Совелин в цепенящем ужасе смотрел, как ослепительный луч развеивает в прах Ванквалийских Стражей и оставляет от гранатометов и автоматических орудий только лужицы расплавленного металла. Кожа офицера вспухла волдырями ожогов, и он едва успел укрыться позади поваленного дерева, когда вокруг загудело пламя.