Владимир Махов - Смертник

Кстати, не жалкие ли останки мародеров переваривались сейчас в утробах слепых тварей?

Человека, потерянно бредущего между завалами искореженной техники, Грек заметил в последнюю очередь. Тогда, когда собрался уходить. Заскорузлая повязка в рыжих пятнах подсохшей крови скрывала пол-лица. Сквозь камуфляж, разорванный в нескольких местах, проглядывало тело, все в подтеках и ссадинах, покрытых корками запекшейся крови. Неестественно вывернутое плечо стягивал автоматный ремень. Само оружие болталось за спиной и при каждом шаге било человека по боку.

Издалека тот походил как на зомби, так и на убогого – то бишь живого сталкера, потерявшего рассудок. И тот и другой могли представлять опасность.

А могли и не представлять.

Зомби и убогие бесцельно бродили по дорогам Зоны и сталкеров, как правило, не трогали. Но так же, как в каждом правиле бывают исключения, имелось и здесь свое «но». Временами на тех и на других находило. Причем эти моменты никак не зависели от внешних условий. По крайней мере, ученые, получившие массу порождений Зоны в качестве материала для исследований, так и не смогли определиться, в связи с чем безобидные, постепенно становящиеся мумиями создания и сумасшедшие типы вдруг впадают в немотивированную агрессию. Тогда бойся попадаться им на пути. Живучий до последнего, зомби, не имеющий под рукой оружия, рвал зубами все, до чего мог дотянуться. Ровно до тех пор, пока благодаря умелым действиям не распадался на отдельные фрагменты.

То же касалось и убогих. Живой человек, только сумасшедший, к которому и относились соответствующим образом – жалели. Поначалу. До первых случаев ярковыраженной шизофрении.

С убогим можно было поговорить. Более того, от него трудно отвязаться. Если он выходил на людей, то двигался за ними как привязанный. Будучи взят в команду, подобный тип превосходно справлялся со своими обязанностями. Лучшего часового, охраняющего покой спящих товарищей, было попросту не найти. Отсутствие логики в рассуждениях с лихвой окупалось звериным чутьем.

Так было поначалу. До первых вспышек агрессии, возникающей в силу неизвестно каких причин.

На убогого вдруг находило. В такие моменты он ничем не отличался от зомби. Стрелял, если патроны оставались в патроннике, вырезал все живое, без ножа рвал ногтями и зубами. Даже мертвый убогий продолжал двигаться, и убить его окончательно было так же сложно, как и зомби.

Проводнику снова вспомнился Параноик с его способностью издалека отличить зомби от убогого. Греку приходилось ходить в связке с легендарным сталкером.

Он не забыл, как однажды Параноик поднес к глазам бинокль, разглядел одинокую фигуру, бредущую по полю, и сказал:

– Это убогий.

Так и оказалось впоследствии.

Параноик убогих жалел.

– С каждым может случиться, – говорил он. – Тут не только мать родную забудешь, но и как тебя зовут. Главное – на всей Зоне не отыщется доброй души, чтобы проводить тебя домой.

Вот за это и получил Параноик свое прозвище – за то, что выводил убогих с Зоны. После их определяли в сумасшедший дом, там у Параноика работал брат. Поговаривали, что после года усиленного лечения к некоторым возвращалась не только память, но и человеческое восприятие окружающей обстановки. Во всяком случае, если приступы агрессии и приключались за желтыми стенами, то с ними успешно справлялись.

Параноика рядом не было. Приходилось брать ответственность на себя.

Пока Грек рассуждал, стая слепых тварей почуяла двуногого и снялась с места. Собаки как тараканы расползлись по свалке, потерялись в многочисленных щелях.

Человек двигался по единственно возможному пути, привычно огибая острые углы торчащей арматуры. Шел бездумно, по всей видимости не имея цели. Разминуться с ним было невозможно – не перебираться же через завалы, рискуя в любой момент быть погребенным под ржавым железом! Неизвестно, оставались ли у пришлеца патроны – предсказать исход такого рандеву нельзя.

Следовало десять раз подумать, прежде чем затевать опасную встречу. Случись что, Краба не жалко, но ведь прикроется, подлец, чужими спинами.

Был еще выход: невзирая на моральные соображения, попросту снять бродягу издалека. В таком случае неизвестно, сколько патронов предстояло потратить, не затаится ли опасная тварь, готовая напасть в любой момент.

Можно подобраться ближе и бросить гранату, а останки уже вряд ли будут представлять опасность.

В правильности последнего решения Грек сильно сомневался. И вот почему. Хуже, чем грохот от взрыва гранаты, может быть только начавшаяся стрельба. Иными словами – никакой разницы. На звук явятся все, кому не лень. Пока вокруг спокойно только в силу той причины, что они двигаются тихо. Вынужденная стрельба потащит за собой шлейф неконтролируемых событий. Уподобиться добыче, которую гонят со всех сторон охотники, – худшая из перспектив.

Собаки затаились, и это также вызывало беспокойство. Если начнется стрельба, никто не поручится за то, что стая будет сохранять нейтралитет.

Грек до последнего надеялся на то, что человек заблудится в каком-то из многочисленных тупиков и одной проблемой станет меньше.

Тот остановился посреди свободного от железа участка, застыл, тупо глядя себе под ноги.

Время шло, но человек не двигался.

Проводник решил, что с одним зомби удастся разобраться. От убогого отделаться будет труднее. Таскать за собой мину замедленного действия не хотелось. Но все это потом, потом.

И Грек решил рискнуть.

– Подъем, – негромко скомандовал он, неслышно появляясь из-за разросшегося дерева.

Из всех новичков лишь Очкарик встретился с ним глазами ровно за секунду до того, как Грек заговорил.

– Идти за мной след в след. Первый Очкарик, за ним Краб, замыкающий Макс. Наша задача – без шума пересечь свалку. Там стая слепых собак.

Скорее всего, нападать они не будут. В противном случае я дам приказ стрелять. Без моей команды стоять смирно. Если будет сделан выстрел без моего распоряжения – любитель пальбы останется на свалке. До полного удовлетворения. И еще. Посреди свалки стоит человек – зомби или убогий. Дам добро – стреляйте! По возможности в голову. Двигаемся быстро. Вперед.

– Грек, я не понял. – Макс поднялся с земли. – Так этот человек зомби или убогий? Против мертвеца я не возражаю, но убогий – это все-таки человек. Мы же не будем…

– Будем, – бросил через плечо Грек. – Если понадобится.

– Обычного человека? Мне не нравятся такие порядки. Я не убийца и хочу просыпаться с чистой совестью. Я слышал, их выводят с Зоны и после лечения они становятся нормальными людьми.

– Хорошо, Макс. – Грек благожелательно улыбнулся. – Я разрешаю тебе выстрелить только после того, как он попадет тебе в живот. Смерть долгая и тяжелая – будет время подумать… о чистой совести.