Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание

– Вот и договорились.

Обернувшись к ребятне, я пожелал им успеха в труде, захватил автомат и вещмешок, закрыл бронированную дверь на висячий замок и вместе с Крайчеком двинулся в глубь лагеря. Мимо нас пробегали люди с топорами и крючьями. Они спешили побыстрее вышвырнуть разрубленное тело кентавра прочь за стену. В пищу оно было непригодно, да и на удобрения не годилось. Кентавры порядком фонили. Складывалось впечатление, что они каждый день жрали стронций. И где они его только находили? Загадка, на которую пока никто не отыскал ответа.

Томас вел меня к себе. Когда я приезжал, мы всегда пару часов общались у него в кабинете. Чаще всего наедине, хотя иногда к нашей компании присоединялась Нина – его жена, русская жена. У Крайчека где-то там, за океаном, осталась семья, двое детей. Но это ведь там… далеко… почти что на другой планете. Добраться туда практически невозможно. Да и нужно ли пытаться? Существует ли сейчас она – эта великая Америка? Цел ли Вашингтон? Жива ли его семья? Столько вопросов, на которые нет и, скорее всего, уже никогда не будет ответов. Так что Крайчеку оставалось лишь одно – начать жизнь заново, как говорится, с чистого листа.

Резиденция начальника лагеря располагалась в небольшом трехэтажном здании, которое находилось практически в центре периметра. Раньше в подобных домишках обычно располагались школы или детские сады. Такие П-образные уютненькие особнячки под двухскатными крышами, со всех сторон окруженные сквериками, клумбами, лужайками и детскими площадками. Может, и здесь все это когда-то было. Да не может, а точно было. Вот только мертвым все стало, пригодным разве что на дрова. И так бы это воспоминание о былой красоте и гнило, превращая окрестности в подобие старого, заброшенного кладбища, не появись здесь Томас Крайчек со своими переселенцами. Они расчистили территорию, выкорчевали пни старых деревьев и попытались вернуть сожженной кислотными дождями земле ее былое плодородие.

– Ну, как дела у вас с регенерацией почвы? – Я оглядел ровные ряды затянутых полиэтиленовой пленкой теплиц. – Есть уже какие-нибудь результаты?

– Идем, Макс, покажу, – Крайчек взял меня на буксир и перетянул на тропинку, которая вела к старым теплицам, тем самым, что я помогал строить полгода назад.

Еще на подходе сквозь исчерченный грязными белесыми разводами полиэтилен я разглядел небольшие зеленые пятнышки. Господи, зелень! Настоящая живая зелень! Я такого уже черт знает сколько не видел.

– Неужели получилось?

– Загляни внутрь, – Крайчек с гордостью откинул пластиковый полог.

Долго меня уговаривать не пришлось. Увидать живые растения, пусть даже самый распоследний и вредоносный бурьян, сейчас казалось настоящим чудом. Не теряя ни секунды, я нагнулся и проскользнул внутрь. На ровненьких ухоженных грядках и впрямь проклюнулись первые ростки. Высотой они были сантиметров пять и выпустили всего по нескольку круглых листочков. Я присел на корточки и осторожно, словно крошечного котенка, погладил молодую поросль.

– Что это? – продолжая касаться растений, я поднял глаза на Томаса.

– Капуста.

– Почему именно капуста?

– Из тех семян, что мы нашли, взошла только она. Может, семена испортились, а может, почва еще недостаточно очистилась. Оказалась пригодной только для капусты. Местные фермеры говорят, что она не очень привередлива.

– А много уже земли очистили? – с надеждой в голосе поинтересовался я.

– Нет. Только эта теплица и еще две таких же. Процесс оказался довольно долгим и трудоемким. И мы бы не справились сами, не окажись тут профессора Дягилева.

– Да, упорный мужик, и дело свое знает.

Я вспомнил высокого сухощавого старика, который в памяти моей запечатлелся вечно ползающим на коленях, отмахивающимся от бьющегося на ветру пластикового полога. Он напоминал длинноногого богомола. И двигается точно так же – медленно и осторожно, правда, это только до того момента, пока его ученую голову не посетит какая-нибудь очередная гениальная идея. Тогда богомол превращался в надоедливую муху, которая с завидной энергией и напором начинала напрягать всех окружающих, требовать новых работников, площадей и материалов.

Меня вдруг посетила мысль, что Крайчек действительно выделяет недостаточно людей для такой важной работы. Ведь растения – это не только пища и чистый воздух, это еще и символ возрождения. Один их вид придает силы, вселяет веру в усталые отчаявшиеся человеческие существа.

– Томас, а сколько у тебя народу в лагере? – Прежде чем что-либо советовать, я решил разжиться последними новостями.

– До вчерашнего дня было тысяча шестьсот двадцать семь человек. А вот сегодня уже стало на одного меньше.

– Добавилось. Все равно добавилось. – Я одобрительно кивнул. – Ведь в прошлый мой приезд, дай бог памяти… вы не дотягивали и до полутора тысяч.

– Две недели назад здесь проживали тысяча семьсот десять, – при этих словах Крайчек помрачнел.

– Ушли или… – Я поднялся на ноги и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Или, – Томас отвел взгляд. – Об Одинцове идет хорошая молва. К нам люди приходят. Как-то пробираются, сам не пойму, как. Но только мы их сберечь не можем.

– Что, опять был прорыв? – всполошился я.

– Прорыва не было. А вот караван наш, тот, что мы в Москву отправляли, не вернулся. Да и охотники с разведчиками все чаще и чаще пропадать стали.

– И ты не придумал ничего лучшего, как посылать наружу детей? – В моем голосе был не только укор, в нем слышался настоящий гнев.

– Это ты о Павле и Лизе? – Как мне показалось, Крайчек даже удивился моему вопросу. – Да они намного опытней и тренированней всех остальных. Они последние пять месяцев прожили в том мире, без колючей проволоки, стен, фонарей и пулеметов. И, кроме того, Павлу скоро шестнадцать, а сестре его уже девятнадцать. Не такие уж и дети.

– Четыре месяца, – поправил Томаса я.

– Что «четыре месяца»? – он непонимающе округлил глаза.

– Они четыре месяца по пустоши топали.

– А-а-а… – понимающе протянул Томас. – Значит, уже успели как следует познакомиться?

– Успели, – кивнул я. – Причем при крайне печальных обстоятельствах. – Я призадумался и как бы сам для себя добавил: – Зверья развелось – уйма.

Тут Крайчек на меня испытывающе поглядел и произнес:

– Думаю, не хищники наша главная проблема.

– Это ты о чем? – Я уловил отзвуки тайны, сквозящие в словах американца.

– Пойдем ко мне. Там намного удобнее. Сядем, поговорим, по рюмочке пропустим. У меня еще осталась та бутылка… Помнишь?

– Бережливый ты наш. – Я проглотил слюну, вспоминая литровую бутылку «Смирнова», которую мы откупорили почти три месяца назад.

Пока мы шли, Крайчек рассказывал об одинцовских новостях и достижениях. На одной из пригородных автозаправок удалось разжиться солярой. Наполнили и притащили целую автоцистерну. Так что с топливом пока порядок. Дизель-генератор получил запас горючки на несколько месяцев. Это значит, по ночам периметр будет освещен и призраки не подойдут близко. Еще в лагере родилось восемь младенцев. Тут я поздравил начальника. Восемь малышей – это лучше, чем у соседей в Звенигороде, Истре и даже в гораздо большем лагере Красногорска. Томас благосклонно принял поздравления и похвастался еще одним успехом – удалось собрать новые, более мощные фильтры для воды. Так что теперь ее можно пить даже без кипячения. Правда, тут же главный одинцовец оговорился, чтобы я не смел этого делать. Береженого, как говорится, бог бережет.