Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание

В ту же секунду свечение кристаллов изменилось. Они замигали со всеувеличивающейся скоростью. Изменился и рисунок. Теперь огни неслись по кругу, словно разгоняя невидимый, заключенный внутри маховик. Голубых молний становилось все больше. В воздухе ощутимо запахло электричеством. «Что за цирк-зоопарк?! – промелькнуло у меня в голове. – Крайчек ведь не упоминал ни о чем подобном».

Яркий, ослепительно белый свет вышиб из головы все мысли… подчистую… все, какие были. Все, на что я сейчас оказался способен, это только лишь смотреть. Молнии слились в единый огненный шквал, который ринулся прямо под меня, под всех нас, тех, кто сидел, висел, лежал на металлоконструкциях разрушенной кровли. На миг показалось, что все мы вперемешку с железом и кирпичом падаем на солнце, странное и страшное холодное белое солнце, выползавшее из недр нашей планеты. И оно нас не изжарит, нет… оно превратит нас в лед.

Интенсивность свечения резко возросла. Вернее, это было уже не свечение, это была вспышка. После глухого, закладывающего уши хлопка я понял, что падаю. Закричал, но не услышал своего голоса, только громыхание, скрежет рушащегося, летящего в тартарары мира.

Первое, что я услышал, когда опомнился, был крепкий русский мат, причем с характерным войсковым налетом. Прилагательное «танковый» и словосочетание «полковая блядь» приятно согрели душу. Нормально. Значит, в аду тоже есть свои в доску пацаны.

Разлепив глаза, я воочию убедился, что преисподняя значительно отличается от моих давешних о ней представлений. Здесь не было ни жара, ни огня, один только легкий, мелкий, как пыль, пепел. Он медленно падал вокруг меня, он тонкой серой шерсткой укрывал все вокруг: балки, искореженные лаги из уголка, рваные листы металлочерепицы, мой валявшийся неподалеку АКМС.

Автомат! Я обрадовался, как маленький ребенок, который отыскал свою любимую игрушку, куда-то запропастившуюся пару дней назад. И это не только потому, что игрушка и впрямь была любимая. Обнаружение ее означало, что произошла ошибочка. Я не где-то там за тридевять земель в царстве страшного Кощея, я в своей, хорошо знакомой игровой комнате.

Игра началась тут же. И этот тур обещал быть гораздо завлекательней всех предыдущих. Разом заговорили сразу несколько стволов, грохнул взрыв гранаты. Стало понятным, что уже никто не пытается сохранить в тайне наше здесь пребывание. Началась драка на уничтожение, как говорится, стенка на стенку.

На мне все еще были грязные, залитые темной, уже застывающей кровью перчатки. Я содрал их и отшвырнул подальше. Все, теперь можно заняться настоящей мужской работой. Рванувшись, я попытался схватить оружие и одновременно подняться на ноги. Как выяснилось, это было ошибкой. Слишком резкое движение, слишком нестабильная опора. Лист железа, та самая собачья подстилка, на которой я свернулся, спасаясь от неведомого катаклизма, оборвался, и я полетел вниз. Хвала всевышнему, падать пришлось недалеко, метр от силы, а может, даже и меньше. Я плюхнулся на землю, а сверху свалился «калаш». Ну, хоть в этом повезло!

Странного белесого пепла внизу было гораздо больше. Потревоженный моим падением, он заклубился вокруг, словно снежный вихрь. Однако любоваться танцем серых снежинок у меня не было времени. Автоматная пальба становилась все более ожесточенной, к хору имени «калашникова» подключались все новые и новые голоса. Один я, будто какая-то полумертвая от перепуга баба, лежал в придорожной канаве, прятал лицо, чтобы не видеть всего ужаса вскипающего неподалеку боя. Тьфу ты, черт, противно. Невыносимо даже представить себе такое дерьмо. Я сейчас! Я мигом! Держитесь, мужики, я уже иду!

Пыхтя, как паровоз, обдирая пальцы об острые края железа, я стал выкарабкиваться на волю. Во как меня угораздило, куда забросило! Словно божья кара, высшая справедливость. Почувствуй, мол, как здесь было лежать бедной животинке. Мысль о кентавре ненадолго задержалась в моей голове. Куда он подевался, и что вообще произошло? Любопытные вопросы, но ответы на них искать некогда. Потом… все потом. А сейчас главное – выжить, главное – уцелеть нам всем.

Я в спешке продирался сквозь прутья железной клетки, в которую угодил. Чаще всего везло. Сдвинув одну трубу, отжав один уголок, я принимался за следующий. Но иногда какой-нибудь обломок железа соскальзывал и рушился прямо на меня. Было больно, и хотя ржавому металлу так и не удалось пробить легкий итальянский бронежилет, но синяков на моем теле явно прибавилось. Но вот только на боль я не обращал внимания. Вздрагивал, стонал, а затем, сцепив зубы, все карабкался и карабкался вверх. Я думал только о бое, боялся, что именно моего ствола не хватит для победы, для того, чтобы опрокинуть, обратить в бегство этих гнусных тварей.

И вдруг, когда я почти выбрался, когда до желанной свободы оставался всего лишь один шаг, я понял, что снаружи что-то изменилось. Показалось, что стрельба стала тише. Я замер, а затем затряс головой, пытаясь вытряхнуть из ушей невидимые ватные пробки – последствия недавнего оглушения. Помогло. Я стал более ясно и отчетливо слышать это.

Оружие по-прежнему молотило, не переставая, но только вот звуки выстрелов теперь смещались, двигались куда-то влево, что было весьма и весьма неприятно, и прежде всего для меня. Уходят! Наши отступают! Дьявольщина, а как же я?!

Мое оцепенение вмиг испарилось. Я завертелся, словно угорь на раскаленной сковородке. Рванулся вверх и одним неистовым ударом высадил лист металлочерепицы, который стоял между мной и небом. Небо! Я увидел низкие серые облака, висевшие буквально над самой головой. Ничего, пойдет и такое. Сейчас я рад, несказанно рад и этому. Я кинулся на волю. Воля! Мне так ее не хватало все эти бесконечные минуты заточения.

Порыв зловонного влажного ветра ударил в лицо. Он жестко и немилосердно напомнил о том, что воля, к которой я так стремился, это далеко не светлая и радостная мечта и уж совсем не синоним слова «жизнь». Воля – всего лишь пространство, на котором жизнь вполне возможна, если ты, конечно, приложишь к этому все свои гребаные силы. И здесь особенно важно знать тот самый, единственно верный вектор, в котором следует их применить.

Мой первый взгляд был обращен, конечно же, на звук выстрелов. Где Леший? Где враг? И где, черт побери, я? Какое поле занимаю на этой дьявольской шахматной доске? От увиденного сердце гулко екнуло. Группа Загребельного отступила уже метров на пятьдесят. Они двигались поперек улицы в направлении руин. Пересчитать бойцов у меня, естественно, не было времени, но вот что сразу бросилось в глаза, так это двое раненых, которых красногорцы тащили на себе. Разведчики продолжали отстреливаться, и самое неприятное, что пули летели как раз в мою сторону.