Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание

– Готов? – Загребельный ухватил меня покрепче.

– Давай! – Я передернул затвор автомата.

– Поехали!

Леший подналег, и железная дверь распахнулась наружу. В глаза нам ударил свет, яркий свет, которым сияла оборонительная стена номер четыре. Я услышал, что из груди Лешего вырвался вздох облегчения. Его люди, скорее всего, пока еще живы. Вот именно, пока. Четвертая стена не могла долго устоять без поддержки пятой, самого длинного и мощного бастиона всего одинцовского периметра. А вот он-то и был погружен во мрак.

Хотя вру, мрак был неполным. Прожектора пятой стены не отключились, но их постигла печальная участь фар моего погрузчика. Они, увы, больше не вырабатывали свет. На фоне четких, будто нарисованных белой матовой краской кругов проносились тени, много теней, десятки, а может, даже и сотни. Сейчас они властвовали не только на стене, они уже продвинулись далеко в глубь поселка. Я видел, как один за другим сдают позиции, гаснут те редкие фонари, что освещали внутреннюю территорию.

Однако не только призраки наполняли агонизирующий поселок. Сотни людей метались во мраке. Их крики сливались с воплями летучих бестий, выстрелы выхватывали из темноты изогнутые, словно корчащиеся в ужасных судорогах, фигуры. Это был единый водоворот смерти, хаос, который уверенно и неизменно пожирал все то, что когда-то именовалось миром людей. Остановить, противостоять этому, казалось, не сможет ничто… ничто, кроме света. Свет… Да откуда же ему взяться?!

Я думал только об этом. У меня было время подумать об этом. Мы с Лешим оказались на участке, где призраки уже завершили свое грязное дело. Мертвая земля, мертвые камни, даже сам воздух здесь казался мертвым и не пригодным для дыхания. Никто из летучих тварей не мог даже предположить, что именно здесь вдруг воскреснут две живые души. Воскреснут и немедленно кинутся в бой не на жизнь, а на смерть.

Я увидел, как шагах в тридцати от меня черными бинтами развеваются страшные щупальца. Они уже практически покрыли молодого парнишку в зеленой куртке и рваных синих джинсах. Его тело, даже то, что оставалось свободным от пут, начало медленно таять, превращаться в легкий туман. Эта голубоватая взвесь, словно горячий пар, поднималась вверх и наполняла шевелящийся черный купол над головой несчастного.

Я не мог на это смотреть. А кто бы смог? Это жутко, страшно и одновременно мерзко, когда на твоих глазах до последней капли выпивают человеческую жизнь. Неужто и меня вот так же… Всего несколько часов назад… Гады! В груди вскипел океан справедливого гнева. Не дам! А ну, отпусти пацана, сволочь!

Собрав всю свою силу, я одной рукой вскинул маленький автомат и судорожно нажал на спуск. Сноп пламени, вырвавшийся из ствола Пашкиной «зажигалки», на мгновение ослепил. Но все равно, даже сквозь радужные пятна, что поплыли перед глазами, я увидел, как в напоминающем грязную марлю теле призрака образовались рваные дыры. Это было похоже на то, как если бы расстреляли парящий в воздухе шарик. Черный купол смялся, съежился и по немыслимой траектории рванулся ввысь. Обмякшее недвижимое тело пацана тут же рухнуло наземь. Жив ли он или нет, было непонятно, и выяснять это я не собирался, вернее, просто не имел возможности. Мой выстрел не остался незамеченным. Густая колышущаяся мгла из-под небес с воем ринулась в нашу сторону.

– Ходу, Максим! – Загребельный выпустил длинную очередь в клокочущие черные небеса. – Бежим к стене! Там свет… Нас прикроют!

Стоило Андрюхе произнести это, как один из главных прожекторов четвертой стены стал быстро тускнеть. Очень быстро. Всего через мгновение залитая ярким белым светом площадка около стены превратилась в мутное серое пятно, размеры которого стремительно уменьшались. Его пожирал мрак, в котором тонули здания мастерских, «Урал» с так и не законченным щитом для Южных ворот, цистерна с топливом…

Когда мой взгляд упал на оранжевую автоцистерну с красно-белой эмблемой и фирменной надписью «ЛУКОЙЛ», в голове прозвучал звонкий щелчок. Вот оно! Источник света, который сейчас так необходим, который, я надеюсь, очень надеюсь, спасет всех нас.

К реальности меня вернул грохот выстрелов. Леший, не переставая, палил во все стороны.

– Помогай, чего ждешь?! – вопил он, и мне почудилось, что в голосе подполковника я впервые в жизни услышал страх.

– Цистерна! – Я вцепился в плечо приятеля. – Бей по цистерне!

– Что? – Леший то ли не расслышал, то ли не поверил в подобное святотатство.

– Подожги цистерну, черт побери!

Не дожидаясь, пока до приятеля наконец дойдет, я первый дал очередь по длинному оранжевому цилиндру, который стремительно терял свои очертания метрах в пятидесяти от нас. Пули ударили в покатый бок огромной емкости. Огненных росчерков рикошета я не заметил. Хвала всевышнему, значит, пробил! Значит, цистерна не стальная, а новомодная алюминиевая, и даже «пятерка» – детский калибр – взяла ее. Мою удачу подтвердил блеск нескольких струек жидкости. Они лишь на мгновение мелькнули в темноте, озаренные всполохами выстрелов. Все, я сделал то, что мог. Теперь дело за Лешим.

– Андрюха, гранаты! – заорал я во всю глотку.

Леший словно пробудился. Я слышал, как он процедил сквозь плотно сжатые зубы: «Местные нас живьем закопают», и сразу после этого прозвучал глухой хлопок смачно харкнувшего подствольного гранатомета.

На то, что произошло потом, мы уже повлиять не могли. Мы превратились в сторонних наблюдателей, которые с затаенным дыханием гадали, получится или нет, пан или пропал.

Граната угодила прямо под брюхо автоцистерны. Взрыв швырнул нас на землю, опалил жаром, заставил зажмуриться от нестерпимо яркого света. Свет! Да будет свет!

Я видел, как черные тени шарахнулись прочь. Они позабыли не только о нас. Спасаясь от яркой вспышки, они взмыли высоко в небо, на какой-то миг ослабив хватку своих страшных лап, державших Одинцово за горло. И этого мига хватило. Весь без исключения периметр вновь вспыхнул десятками ослепительных электрических огней.

Лежа на жесткой земле, я глядел на них. Мне было наплевать, что было или будет потом. Сейчас существовало лишь это мгновение, то, что происходило здесь и сейчас. И в нем мы, кажется, победили.

– Сколько топлива осталось в канистрах? – Крайчек, сдвинув брови, пристально поглядел на инженера Ковалева.

– Мало. – Ковалев был чернее тучи. – Литров двести, а может, даже и меньше.

– Твою мать! – Кальцев с досадой сплюнул на землю. – Нам и на половину перехода не хватит.

Толпившиеся вокруг люди дружно загудели. В неярком свете зарождающегося утра я видел их лица. Изнеможденные, грязные, с глазами, полными безысходности и страха. Они пришли сюда, к зданию мастерских… пришли все, кто выжил, кто смог. Они хотели услышать, узнать, что не все потеряно, что у них все еще остается надежда на спасение. А что получили в ответ? Ничего. Даже меньше, чем ничего. Почти смертный приговор.