Юрий Гарда - Код власти

– На колени, суки! – заорал один из ворвавшихся, прыщавый юнец с длинными сальными волосами под вылинявшей банданой, и стал выкручивать «секретарше», как мысленно назвала ее Лика, руки. Та дергалась, безуспешно пытаясь высвободиться. Журналистка напряглась.

– Ах ты дрянь! Ничего, счас ты меня полюбишь! – прыщавый грязно хихикнул и попытался схватить девушку за грудь, но она все-таки извернулась, оставив в его руках добрую половину блузки, и неожиданно вцепилась ногтями в лицо. Тот, взвизгнув, оттолкнул ее от себя, и секретарша со всего размаха врезалась головой в застекленный офисный шкаф. Зазвенели разбитые дверцы, посыпались вниз какие-то папки и бумаги, и девушка без стона сползла на пол. Разлетевшиеся светлые волосы, засыпанные осколками, окрасились алым; под вывернутой набок головой расползлась темная, страшная лужа…

Прыщавый парень тупо поглядел на дело своих рук и вдруг побледнел и зашатался. Его оружие – не привычная десантная винтовка, а полицейский электромагнитный игломет – сползло с плеча, глухо стукнув об пол. Лика прикинула: нет, даже и пробовать не стоит, не успеет. Было бы их двое – никаких проблем: прыщавому – ногой в живот, схватить оружие и уложить второго, но их, увы, четверо. Девушка чуть расслабилась, наблюдая за происходящим. Остальные испуганно глядели друг на друга, кроме одного, который, видимо, был в этой компании главным: тот, щуря злые глаза, не спускал с нее взгляда. Видать, правильно оценил опасность, молодец. Прыщавый довольно быстро оклемался, и теперь ему нужно было срочно восстановить свой авторитет в глазах товарищей (если, конечно, подобное понятие вообще хоть что-то для него значило).

– Ну, тогда, сучка, ты будешь меня любить!

– Ага, счас, – спокойно согласилась Лика, – только ты это, сопли сперва подбери, а то захлебнешься от счастья.

– Ах ты… – ублюдок даже задохнулся от ярости. – Да я тебя…

Журналистка дождалась, пока он бросится на нее, перехватила протянутую вперед руку и, уйдя в сторону с линии атаки, коротким, будто на тренировке в спортзале родного «Мурманска», движением сломала ее об колено. Спасибо Чебатурину и ее тренеру по рукопашке, одноглазому ветерану-десантнику Клаусу, – научили. Получилось и вправду неплохо: прыщавый выл, катаясь по полу, как будто она ему не руку аккуратно сломала, а, извините, яйца вместе со всем причитающимся выдрала, остальные бандиты (назвать их иначе Лика никак не могла) испуганно переглядывались. Один из них, видимо не такой тормознутый, наконец опомнился:

– Ах ты зараза! Ну, ща я тебя кончу! – Он рванул с плеча игломет, щелкнул предохранителем.

– Назад, Корень, не трогай ее, – коротко рявкнул главный, по-прежнему недобро щуря глаза. В руках он держал ее командировочную карту, оставленную девушкой у погибшей секретарши, – и когда только успел? – Это официально аккредитованная военная журналистка, насколько я понял – довольно известная. Сдадим ее в особый отдел, глядишь, нам еще и деньжат за сучку отвалят. Такие все как один на разведку работают…

«Ага, вы сперва меня возьмите, уроды!» – зло подумала Лика, отступая назад. На самом деле она прекрасно понимала, что ничего сделать не сумеет – момент был упущен. А значит, остается только… И тут же, будто прочитав ее мысли, главарь маленькой банды резко выбросил вперед руку с зажатым в ней полицейским нейрошокером.

Лика лежала на нарах и размышляла. Но как-то вяло-отстраненно, после допроса не слишком-то пофилософствуешь. Смешно. Участвовать в операции десанта, оказаться на чужой планете – одной, без знакомых, без связи и почти без одежды – и ничего, все сошло, ни единой, можно сказать, царапины не получила! А тут просто поехала в командировку на один день, и захватили как военнопленную, еще и в концлагерь запихнули! Бред…

Все тело болело. Придурок тот – в каком он там чине был? Лейтенант, что ли? – постарался на славу, садист хренов! Она ведь видела, видела блеск в его глазах, когда он дубасил ее по ребрам! А уж как он при этом облизывал свои тонкие бескровные губки… Лика осторожно вытянула руку и пощупала ребра с правой стороны. Нет, вроде не сломаны. И слева тоже все цело. Девушке вспомнился старинный анекдот, любимый анекдот отца: «Доктор, помогите, я, наверное, умираю! Куда ни ткну пальцем, везде больно! – Э, батенька, да это у вас палец сломан». Ладно. Надо как-то жить дальше. А чтобы жить дальше, нужно во всем искать положительные стороны. Вот, например, хорошо, что тот лейтенант оказался всего-навсего садистом, а не насильником или вообще не каким-нибудь там извращенцем. Хотя, с другой стороны, он ведь наверняка просто выполнял приказ, а была б его воля… Короче, ура и еще трижды ура тому, кто отдал приказ!..

Девушка с трудом слезла с нар. На нее смотрели с интересом – надо же, какая любопытная новенькая! Не так давно с допроса притащили – голова болталась, а вот чуть оклемалась и отправилась «владения» осматривать. Лика замечала направленные на нее осторожные взгляды, но, как только поворачивала голову, наблюдатели немедленно отворачивались. Как все-таки меняет людей лишение свободы! Планета захвачена совсем недавно, войска Корпорации тут впервые, а местные так напуганы и подавлены, будто оккупация продолжается уже многие месяцы. Хотя, может быть, дело как раз в том, что раньше эти люди знали о войне только понаслышке? Кстати говоря, где это видано, селить в один барак мужчин и женщин? Вон старик почти совсем из ума выжил, штаны снял и ковыряется в своем хозяйстве – то ли вшей ищет, то ли попросту забыл, зачем оно нужно. А на нарах напротив, между прочим, двое детишек лет пяти, мальчик и девочка. Сейчас-то мамаша собой их загородила, а сможет ли уберечь от подобного зрелища в следующий раз? Хотя старик этот в принципе безвреден: и похуже, гм, элементы встречаются. Лика неожиданно споткнулась и едва устояла на ногах, хотя избитое тело и отозвалось на этот рывок коротким приступом боли. Мельком взглянув на напряженные лица вокруг, девушка вдруг поняла: а ведь они хотели , чтобы она упала! Зачем? Кто ж его знает, возможно, чтобы малодушно порадоваться, что кому-то еще хуже… Ну и фиг с ними! Зашипев сквозь зубы, Лика вернулась обратно и села на свои нары, подтянув колени к подбородку.

Дверь в барак распахнулась, и вошли трое. Первый – толстый, в мешковатой форме, перетянутый ремнем – он и напоминал мешок. Следом подтянутый невысокий офицер, явно кадровый. Ну и, как водится, некто штатский – или по крайней мере одетый как штатский – в серый свободный плащ и широкополую шляпу.

– Вон она, господин полковник! – сказал толстый, указав пальцем на Лику. Офицер оглянулся на штатского и, дождавшись утвердительного кивка, что-то негромко сказал толстому. «Мешковатый» торопливо подошел к нарам.