Юрий Гарда - Код власти

– Ну конечно, страшно, вдруг там бабайка живет! – вслух сказала она, пытаясь себя подбодрить. И, оттолкнувшись ногами, подтянулась. На чердаке – о радость, это все-таки оказался именно чердак! – царил полумрак, было сухо… и совершенно пусто. А что, собственно, она там ожидала увидеть? Привидение? Склад древнего оружия? Оживающую в ночь полнолуния мумию? Недоумевая, отчего ей на ум пришло именно древнее оружие, Лидка отправилась исследовать помещение, хотя, в принципе, исследовать-то было и нечего. Толстый слой пахнущих пылью опилок на полу – и больше ничего. Интересно, это кто-то просто поленился сжечь строительный мусор? Или этот неведомый «кто-то» считал, что пол на чердаке непременно должен быть покрыт именно опилками? Неожиданно Лидка на что-то наступила. Разглядеть в полутьме ничего не удавалось, и она присела на корточки, осторожно разгребая опилки рукой. Ага, что-то есть! Она поднесла к глазам довольно большой кристалл удлиненной формы, многогранный и вроде как опутанный какими-то проволочками. Непонятно почему, но продолжать поиски резко расхотелось, и Лидка вернулась к люку, спустившись и закрыв его за собой. Поставила на место шкафчик и тщательно вытерла поверхность собственным, давно потерявшим былой вид носовым платком. Все. Никуда она не лазила и ничего не находила. Ей вдруг стало казаться чрезвычайно важным, чтобы никто не узнал о ее находке, ни Данила, ни Патрик, ни… вообще никто .

Вернувшись в отведенную ей комнату, Лидка внимательно рассмотрела находку. Действительно кристалл, крупный, около семи, а то и восьми сантиметров в длину, а шириной, пожалуй, сантиметра четыре. Грани? Граней было много, и они, преломляя падавшие из окна солнечные лучи, ослепительно сверкали. Бриллиант? Может, и так, хотя вряд ли. Да и какая разница, бриллиант или нет: Лидка инстинктивно чувствовала, что ценность кристалла вовсе не в этом. По-настоящему странным было иное – кристалл и снаружи, и даже изнутри был пронизан тончайшими, едва заметными взглядом нитями-проволочками. Цвет? Вот только что был совершенно прозрачный, даже, пожалуй, с легкой прозеленью, и вдруг стал мутнеть, наливаться алым, будто настоящей кровью. Бачинина быстро сунула находку в карман, едва успев обернуться к двери. Секундой позже вошел Данила:

– Ты куда запропастилась? А я тебя ищу-ищу, обедать пора.

– Иду! – резко сказала Лидка. – Я сейчас спущусь.

Данила внимательно на нее посмотрел – пожалуй, даже чересчур внимательно, – но ушел без единого звука, лишь непонимающе пожав напоследок плечами. Девушка же снова достала таинственную находку. Резанула мысль: а что, если парень сейчас стоит в коридоре и ждет, пока она потеряет бдительность? А потом – раз! – и распахнет неожиданно дверь: ну-ка, показывай, что нашла! Но кристалл снова стал прозрачным, и Лидка вдруг поняла: если возникнет опасность, он предупредит ее. Повертев находку в руках, девушка задумалась. Интересно, что это такое? Может, какое-нибудь приспособление или часть приспособления? Или вообще детская игрушка, например фонарик сказочного существа, снабженный простейшим, безобидным для детской психики мнемогенератором? Вещающим что-нибудь типа: «Не бросай меня, никому обо мне не говори, спрячь меня», – и тому подобную чушь? Да нет, вряд ли, слишком сложно. Девушка задумчиво потрогала пальцем тончайшие нити «оплетки». Проволочек было всего две, но они столь причудливо изгибались вокруг и внутри кристалла, что выглядело это все как-то очень, ну, законченно, что ли? Идеально? Лидка встревожилась, а что, если кристалл каким-то образом влияет на ее сознание? Последнее умозаключение показалось самым неприятным – только этого еще не хватало! Надо бы убрать его от греха подальше. Она решила, что после обеда обязательно спрячет находку понадежней, благо мест в пилотском комбезе можно найти сколько угодно. А сейчас – вниз, чтобы сержант не вернулся проверить, почему ее все нет и нет…

«А Данька-то молодец!» – подумала девушка, спустившись и увидев заставленный тарелками стол. При этом она даже не заметила, что впервые со времени их знакомства мысленно назвала сержанта не «этот», не «наглая рожа» и даже не «Данила», а сокращенно-ласкательно «Данька». Впрочем, помянутый сержант и на самом деле оказался молодцом. На обед он наловил или настрелял чего-то местного, щедро сдобрив готовку найденными у хозяина дома приправами.

– Десантник, а тем более диверсант, должен уметь выжить в любых условиях, – важно пояснил Баков, глядя на расползающиеся от удовольствия лица товарищей, – а точнее – обязан. Но ведь лучше выживать с комфортом, верно?

Патрик радостно кивнул, Лидка же просто наслаждалась обедом, но нет-нет да и наталкивалась на настороженный сержантский взгляд. Вот вроде и физиономия довольная, и улыбнуться готов в любую минуту, а взгляд тревожный. Почему? Из-за нее, что ли? Чувствует, что что-то не так? Что-то знает ? Или просто его извечная диверсионная подозрительность?..

После обеда Баков вдруг жестом фокусника вытащил из кармана колоду карт:

– Проведем время с пользой, а?

Оказалось, что ни Лидка, ни Патрик вообще не знают никаких игр, в которые можно было бы играть такой колодой, и Данила взялся их обучать. Через полчаса девушка уже азартно хлопала картами о стол, бурно радуясь, когда ей удавалось выиграть, и не менее бурно расстраиваясь, когда проигрывала.

Выигрывал чаще всего Данила.

– Ну конечно, ты же эту игру давно знаешь, – обиженно буркнула Лидка после очередного проигрыша.

– Да не в этом дело, – весело сказал диверсант, тасуя колоду: карты в его руках так и летали, – в этой игре важно именно везение. Нет, конечно, я запоминаю, какие карты уже вышли, но если нормального прихода не было, то и делать нечего. Просто мне везет. Есть, кстати, такая старинная поговорка: «Кому везет в карты, тому не везет в любви», – и он бросил на Лидку косой взгляд, которого она, впрочем, даже не заметила: фраза ударила, словно плеть. «Не везет в любви». А вот везло ли ей? У нее всегда было много ухажеров, и в школе, и, тем более, в кадетском и военном училищах. Девушек там было совсем мало, и, хотя однокурсники воспринимали ее исключительно как «своего парня», ребята с других факультетов были не прочь приударить. Тем более она на их ухаживания никак не отвечала, становясь еще более интересным объектом – охота испокон веков была типично мужским занятием. Охотиться на недоступную Лидку было куда интереснее, чем отбиваться от навязчивого внимания местных девушек, готовых вешаться курсантам на шею. Ну а она? Ей нужен был только ее Роман. Так почему же она ему об этом так ничего и не сказала? Или ее пугало, что Самарин не ответит на ее чувства? Но по крайней мере тогда бы все было определенно, а сейчас? Сейчас она даже не знала – может, будь она хоть чуточку менее самолюбивой, все это время была бы счастлива? «Лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, чего не сделала», – как-то раз сказала ей старшая сестра, но она, наверное, была слишком мала, чтобы понять … Было больно, почти физически больно, и тем больнее, что слезы кончились. Поднявшись из-за стола, Лидка сухо извинилась, сославшись на головную боль, и отправилась в комнату. Сначала долго рассматривала фотографию на своем комме, фотографию, сделанную всего неделю назад. Слева – смущенный Джакомо: парень пытался приобнять ее за талию, а она пообещала, что если он будет распускать руки, оторвет яйца. Вот Кахи, а вот, чуть сзади, и Ромка-Тореадор. Он всегда становился чуть сзади, потому что был выше всех остальных…