Юрий Гарда - Код власти

– Неужели я так сильно изменилась? – И шагнула к нему сама, попросту упав в такие родные объятия. – Осторожно, ты меня сейчас раздавишь! – пискнула она мгновением позже. – Да и люди же смотрят.

– И пускай смотрят! Пускай! Наплевать! В конце концов, я что, не имею права обнять свою жену?

– Ну, положим, юридически я тебе пока еще не жена, – едва слышно шепнула Лика, нежась в объятиях любимого мужчины, – хотя… какая в задницу разница?..

– Совершенно не изменилась! – весело фыркнул Чебатурин, слегка отстраняя ее от себя и, будто увидев впервые в жизни, разглядывая. Лика неожиданно смутилась, представив, как выглядит со стороны: худющая, ребра торчат, волосы – один сплошной комок, валенок просто, даже цвета не определить. Она беспомощно огляделась, встретившись взглядом с Лидкой, прячущейся за широкую спину невозмутимого Бакова.

– Кстати, Сережа, вот это и есть моя сестра, Лида. – Девушка кивнула на младшую Бачинину, которая немедленно выступила из-за диверсанта и козырнула, от волнения позабыв о непокрытой голове:

– Старший лейтенант Лидия Бачинина, комзвена, часть приписки – большой десантный кора…

– Наслышан, – улыбнулся Чебатурин, – еще как наслышан. Вот только никак не думал, что вы, барышня, настолько молоды. Можете смеяться, но у меня уже пятый день лежит представление на награждение вас орденом Воинской Славы второй степени… посмертно. Как чувствовал, что не стоит торопиться его подписывать, – и ведь угадал, верно? Правда, все это вовсе не трудно исправить.

– А что именно вы собираетесь исправлять, а, господин контр-адмирал? – ехидно уточнила более-менее пришедшая в себя Лика. – Приказ – или тот прискорбный факт, что моя сестрица все еще жива?

Сергей Геннадиевич, сообразив, что именно она имела в виду, гулко рассмеялся, а за ним – и все остальные.

– Думаю, приказ исправить будет все-таки куда легче! Уж если вы выбрались живыми из такой передряги, да еще и в состоянии шутить, то гибель в ближайшее время вам уж точно не грозит. Ладно, слушайте приказ: всем в медотсек на осмотр и санобработку, затем три часа сна – и ко мне в каюту. Раненого это не касается, им займутся медики. Бачинина, – теперь Чебатурин смотрел только на журналистку, – тебя это тоже не касается. Гигиеническими процедурами займешься в моем отсеке, там же тебя осмотрит врач, но вот насчет сна… боюсь, сначала нам придется кое о чем переговорить, и этот разговор может затянуться. Ну, если ты, конечно, не против.

– Конечно, не против, Сережа, – тихонько шепнула Лика, – разговор и вправду будет долгим. Вот только, боюсь, слушать в основном придется как раз тебе! Дай мне полчаса прийти в себя, а затем я все-все тебе расскажу. И, думаю, не только тебе…

Чебатурин удивленно вскинул брови, но вопросов задавать не стал, лишь кивнул, соглашаясь. И, взяв невесту под руку, первым покинул ангар.

– Вот такие дела, Сережа. – Лика, чисто вымытая и закутанная в толстый махровый халат, сидела в кресле в жилых апартаментах контр-адмирала, устало глядя на Чебатурина поверх чашки с бульоном – ничего другого ей не разрешил врач. Неимоверно хотелось спать, но об этом она старалась даже не думать, по крайней мере до тех пор, пока драгоценный груз не попадет куда следует. Сергей Геннадиевич сидел напротив, отделенный от нее невысоким столиком, на поверхности которого стояла все та же раритетная бутылка коньяка и пепельница с дымящейся сигарой – сегодня он имел полное право закурить, впервые за несколько последних недель, пожалуй самых тяжелых недель его жизни.

– Держи. Ты лучше знаешь, что теперь делать. – Она протянула любимому роум, по-прежнему висящий на цепочке. Чебатурин задумчиво покрутил в пальцах похожий на хрустальную сливу псевдокристалл, размышляя, как ни странно, вовсе не о хранящейся в нем информации, а о том, сколько же всего довелось пережить его невесте. Концлагерь… Господи, какой кошмар! Как она вообще выдержала все это, как?! Ему до боли захотелось снова обнять ее, прижать к себе и, отключив на фиг все системы коммуникации, навсегда остаться рядом. Остаться и никогда больше уже не отпускать. Но проклятый роум жег руку, а значит… его мысли вновь вернулись к сонно моргавшей покрасневшими глазами Лике – бедная девочка, как же ты нечеловечески устала, но я просто не имею права ни на час задерживать это сообщение!

– Лика… Ликусь, ты понимаешь, насколько серьезно все, что ты мне рассказала? Я должен немедленно… – Голос предательски дрогнул, и контр-адмирал, зло дернув щекой, плеснул себе коньяка и залпом выпил. – Ты выдержишь еще несколько часов, девочка? Боюсь, спать тебе не дадут, даже если это будет личный приказ самого Главкома. Понимаешь…

– Глупый, не нужно ничего говорить. Я только потому и сумела все это вынести, что знала: я должна доставить информацию, просто не имею права погибнуть или не дойти. И я дошла и выдержала. Так что не волнуйся, потерплю, на крайний случай мне вколют какую-нибудь тонизирующую гадость. Давай, – она улыбнулась, кивнув на встроенный в стену терминал. – Вас ждут великие дела, мой адмирал!

С любовью взглянув на невесту, Чебатурин вздохнул и поднялся на ноги. Подойдя к коммуникатору (использовать новомодную мнемосвязь он не мог – врачи запретили Главкому в его возрасте вживлять нейроимплантат, так что общаться с ним приходилось по старинке), он решительно нажал клавишу вызова. Несколько секунд никто не отвечал, затем раздался хрипловатый голос адмирала:

– Слушаю. Что там у тебя, Сережа?

– Дмитрий Валерьевич, извините, но мне необходимо срочно с вами переговорить.

– Так говори? – в голосе адмирала Политова послышалось удивление.

– Лично.

Главком тяжело вздохнул, и Чебатурин улыбнулся, представив себе его недовольное лицо.

– До утра, как я понимаю, не ждет?

– К сожалению, нет.

Политов молчал секунды две.

– Нам кто-то еще нужен?

– Да, начальники разведывательного и особого отделов. Оба. Больше никто.

– Даже так? Однако… Добро, Сережа, жду тебя через пять минут, – Дмитрий Валерьевич первым разорвал связь.

Чебатурин обернулся к слышавшей весь их короткий разговор Лике:

– Малыш, ты б пока полежала, а? Думаю, полчасика у тебя есть, а вот потом, когда все завертится…

– Ну уж нет, – Лика решительно помотала головой, – если сейчас засну, то вы от меня уж точно ничего не добьетесь, разве что под гипнозом или после двойной дозы психостимуляторов. Ты иди, я пока оденусь и сварю себе кофе, а то меня от этого бульона уже тошнит. Иди, Сережка, иди…

– Проходи, присаживайся. – Адмирал указал Чебатурину на одно из кресел, стоявших в его личном кабинете возле стола для совещаний. Главком уже был, что называется, «при параде», разве что без кителя и в расстегнутой на три пуговицы форменной рубашке. В руках он держал что-то маленькое и пушистое – присмотревшись, Сергей Геннадиевич понял, что это крохотный бело-рыжий котенок. Улыбнувшись самым краешком губ – любовь адмирала к кошкам ни для кого из высших офицеров секретом не была, – он занял указанное место. Дмитрий Валерьевич меж тем осторожно уложил котенка на небольшой диванчик, на котором свернулась клубком кошка по кличке Маркиза. Кошка подняла голову, лениво понюхав котенка, осторожно лизнула его и отодвинулась. Никакого желания обихаживать потомство у нее, судя по всему, не было, хотя в том, что котенок именно ее, не могло быть никаких сомнений: он был абсолютной, только уменьшенной, копией своей мамаши.