Олег Дивов - Сборник След зомби

– Рассказывай, – предложил Игорь.

– Хорошо я их? – спросил Вестгейт.

– В смысле?

– В смысле мне поверили, что я безумно счастлив тебя видеть.

– А ты, значит, не счастлив… – протянул Игорь.

– Как тебе сказать. Честно?

– Нет, не честно!

– Слушай, мы с тобой взрослые люди. Совершенно непохожие и внутренне, и внешне. – Вестгейт с неодобрением покосился на ковбойский наряд Игоря. – Говорят, ты очень умный. Тогда ты давно уже просчитал, какое у нас распределение ролей.

– Да. – К Игорю начала возвращаться прежняя, еще заочная неприязнь к брату. – Главная приманка – ты. Хотелось бы знать, почему.

– Наш отец специфический человек, – произнес Вестгейт, и на лице его появилось мечтательное выражение. «Да он гордится им! – подумал Игорь. – Восхищается! Ну дела!»

– Он очень сложная натура, – продолжал Вестгейт.

– Тоже мне открытие.

– Послушай меня, пожалуйста! Я тебе хочу объяснить.

– Да нет проблем. Вещай. – Игорь отвернулся и закурил.

– Что ты знаешь о взаимоотношениях твоих родителей? – спросил Вестгейт.

– Я знаю, что мама потом так и не вышла замуж, – прорычал Игорь.

– А у меня сейчас третий отчим.

– Миллионер, я надеюсь, как и все предыдущие?

– Не нужно считать меня зажравшимся иностранцем, хорошо?

– Хорошо. Ты не зажравшийся… иностранец. Доволен?

– И для твоей мамы, и для моей расставание с отцом было самой большой трагедией в их жизни…

– Это точно.

– Но моя мама рассталась с Игорем Волковым за три года до моего появления на свет.

Игорь задумался. Вестгейт ждал реакции. Боковым зрением Игорь заметил, что у холеного красавца отчетливо дрожат руки. И не сдержался.

– Даже слоны так долго не носят, – заявил он.

– Я тебя сейчас ударю, – прошипел Вестгейт.

– Напугал! – пробормотал Игорь, не оборачиваясь. Его так и подмывало взять и двинуть заносчивому братцу локтем в нос.

– Не провоцируй меня, пожалуйста!

– На себя посмотри…

Вестгейт судорожно втянул в себя воздух.

– Больше тридцати лет, – сказал он неожиданно ровным голосом. – Больше тридцати лет он делал вид, что меня нет на свете. Я всегда хотел знать – почему? И впервые у меня появилась возможность задать ему этот вопрос. И я этот шанс использую, понял? Во что бы то ни стало.

Игорь неопределенно шевельнул плечом.

– И ты мне не помешаешь это сделать, – сказал Вестгейт жестко.

Игорь недоверчиво на него покосился.

– Пора к психиатру, – вздохнул он. – С чего ты взял, что я буду мешать?

Вестгейт замялся.

– Ты же меня презираешь, – выдавил он наконец со страдальческой гримасой на лице. – Ты, может, сам этого не чувствуешь… Но я вижу. Ты совершенно за собой не следишь. И я вижу! Я ведь тебе отвратителен! Тебя коробит от того, что я нездешний, тебя раздражают мои манеры, то, как я говорю, даже то, как я одет…

Игорь стряхнул за окно пепел и звонко клацнул зубами.

– Ты много о себе думаешь, – сказал он зло. – Я на тебя плевать хотел, ясно? И вообще… Сколько лет тогда прошло, ты сказал? Между тем, как они расстались и как ты родился? – Игорь вдруг повернулся и, хищно сдавив зубами сигаретный фильтр, внимательно посмотрел на Вестгейта.

– Три года.

– А кто тебе сказал, собственно, ты, чмо заморское, что мы с тобой родственники? Ты, мудозвон нерусский!

Вестгейт сидел к Игорю вполоборота, и ему было не очень удобно бить правой, но он это сделал. В результате он расшиб костяшки о деревянную накладку на руле и пропустил одновременно два удара – напряженными пальцами по яйцам и головой в переносицу. После чего оказать сопротивления уже не смог, от мощного пинка вылетел наружу и улегся на грязном тротуаре. Сам того не желая, он нашел удачный выход из щекотливого положения. Если бы Вестгейт каким-то чудом задержался в машине, у Волка появился бы реальный шанс стать в этот день наполовину менее отцом.

Игорь по инерции выскочил на улицу, походя вытащив из салона внушительный кусок арматурного прута. Железяка была в своем роде исторической реликвией. С этой арматуриной молодой Волков стоял у двадцать второго подъезда московского «Белого дома», защищая президента Ельцина во время «августовского путча» 1991 года. Впрочем, таких подробностей Игорь не знал. Он просто нашел этот прут в оставшейся от отца развалюхе на колесах и, сочтя его предметом в быту полезным, всегда перекладывал из старого авто в новое.

Утробно рыча, Игорь подскочил к скрючившемуся на асфальте Вестгейту и застыл над ним в позе бейсболиста. Вестгейт тихо постанывал и не шевелился. Одну руку он зажал между ног, второй держался за лицо. Несколько секунд Игорь, слегка раскачиваясь на напряженных ногах, стоял над телом поверженного брата, а потом ему полегчало. Он опустил свою железяку, сделал пару неверных шагов назад, ухватился за открытую дверь, рухнул на правое сиденье и уронил прут на асфальт. Игоря била крупная дрожь, во рту пересохло, глаза застилал туман.

– Нельзя меня бить! – рявкнул он. – Нельзя-я-я!!!

Вестгейт в ответ что-то промычал.

Трясущимися руками Игорь достал сигареты. После долгой неравной борьбы зажигалка уступила, и он смог прикурить. Саднило левую руку, которой он блокировал удар Вестгейта, – браслетом часов ободрало кожу.

Редкие прохожие старались побыстрее миновать лежащего на тротуаре молодого человека в дорогом костюме.

Сделав несколько глубоких затяжек, Игорь перебрался на левое сиденье и отвернулся. Потом включил музыку. Его все еще трясло.

– Меня нельзя бить, – повторил он. – Ни-ког-да. Ни-за-что. Ни-про-что. Нельзя.

Справа зашуршало – Вестгейт пытался встать на четвереньки.

– Ты… ты мне лицо разбил… – простонал он.

Игорь коротко глянул на Вестгейта.

– Крови не вижу, – отрезал он.

– Ты… ты… – не унимался Вестгейт.

– Да, я скотина, – сказал Игорь. – Но ты первый начал.

Вестгейт с трудом выпрямился и заковылял прочь.

– Куда?! – крикнул Игорь. – Ты, напарник хренов! Стоять!

Реакции не последовало. Игорь взревел и пулей вылетел из машины. В три прыжка он нагнал Вестгейта, ухватил поперек туловища, отволок назад и воткнул на сиденье. Захлопнул дверь и, не забыв подобрать заветную арматурину, вернулся на свое место. Ему стало жарко. Вестгейт был немного выше него и гораздо тяжелее. На честный английский бокс с ним Игорь никогда бы не согласился.

– Больно? – спросил он брезгливо.

Вестгейт отнял руку от лица, бесцеремонно повернул к себе зеркало и, строя жуткие гримасы, обследовал повреждения.

– Теперь распухнет, – пожаловался он. – Ты, рейнджер, тебе что, не сказали, что я дипломат?

– И чего? – Игорь развернул зеркало обратно и принялся восстанавливать сбитую настройку. Он уже не злился, ему просто было рядом с Вестгейтом как-то противновато.