Андрей Левицкий - Трое против Зоны

– Что это?.. – начал было Шнобель – и тут марево накрыло нас. Будто кто-то громко хлопнул в ладони. Мы ощутили толчок ударной волны, присели. Я развел руки, расставил ноги, чтобы не упасть, Шнобель вообще плюхнулся на задницу. Все вокруг побагровело. Заложило уши. Красная пелена окутала нас, небо казалось рубиновым, а тучи – почти черными. Я закричал, но не услышал собственного крика. Увидел разинутый рот Шнобеля – он тоже кричал. Земля мелко дрожала под нами – а потом все разом прошло. Мгновенно закончилось, будто и не было ничего. Над головой снова чистое небо в легких облаках, никакого марева вокруг. Выпрямившись, я потрогал уши, для пробы сказал:

– Так, так…

– Что «так»? – заорал Шнобель. – Что это за хрень, что творится? Каждый день такая нелепая фигня происходит!

– Не знаю, – отрезал я. – Сам ничего не понимаю. В этот раз хоть не опасное, просто странное.

– И на том спасибо, – проворчал наемник, поднимаясь. – Руки-ноги целы, и никто не напал.

Мы обернулись. Позади люди Дяди поднимались с земли – их тоже накрыло. Переглянувшись, мы со Шнобелем продолжили путь.

Вошли в холмы. Они были невысокие, кое-где поросшие смешанным, преимущественно лиственным лесом.

– Тут вроде Туманная Падь недалеко? – блеснул знанием местности Шнобель.

– Она и есть, – кивнул я.

Местность была сырая, в низинах собирался туман.

– Так здесь никакой базы нету! – возмутился наемник. – Ты куда, Сусанин хренов, завел нас?

– Попрошу без необоснованной критики, – на ходу глядя в компас, отозвался я и смахнул непрошеную слезу. Через минуту и Шнобель, шмыгнув носом, спросил:

– Слышь, Химик, тут воздух не отравленный какой-то? Что-то у меня глаза слезятся…

Мы шагали по колено в тумане. Сквозь серую пелену едва просвечивала мокрая трава. Наемник беспокоился все сильнее.

– Слышь, мы туда вообще идем?

– Все правильно, – успокоил я его. – Ты, главное, ровно за мной иди, не сворачивай.

Он поежился, повертел головой. Слева и справа возвышались гладкие зеленые склоны. Мы петляли между холмами, если бы не компас, я бы уже давно потерял направление.

Шагавший сзади Шнобель как-то по-детски подергал меня за рукав:

– Я совершенно уверен, что мы сбились с дороги. Нам туда не надо, нам явно левее. Или правее? Эй, Химик! Мне че-то неуютно…

Я его очень понимал, самому приходилось тяжело. В голове с каждым шагом шумело все сильнее, стрелка и буквы на циферблате компаса расплывались, двоились, появлялись и исчезали. И желание свернуть, обойти, а лучше – развернуться и бежать отсюда – одолевало со страшной силой, росло с каждым шагом.

А Шнобель, похныкав, начал злиться:

– Куда ты меня завел, гад? А ну быстро топаем назад! Быстро, кому сказал!

По интонации было ясно, что он схватился за оружие. В таком неуравновешенном состоянии он запросто мог выстрелить, так что я прикрикнул:

– Не дури! Почти пришли, сейчас увидишь.

А сам в компас уставился, чтобы не сбиться. Здесь это раз плюнуть.

Холмы стали ниже, затем расступились – и мы вышли к самой Туманной Пади.

– И что я должен увидеть? – спросил наемник, подозрительно вертя головой и невольно пятясь.

– Избушку видишь?

– На курьих ножках, что ли? Нет, а должен?

– Давай за мной, – напомнил я, потому что Шнобель маленькими шажками, медленно, но верно двигался обратно в холмы.

Подгоняя наемника, я подбадривал и себя. Давно не был здесь без защиты и подзабыл уже, как мозги крутит. Смотреть вперед даже не пытался, иногда только бросал взгляды искоса, повернув голову боком.

Домик вынырнул из-за тумана внезапно. И дело было, конечно, не в тумане.

– Эй, что это?! – Шнобель от неожиданности схватился за автомат.

– Тихо, тихо, – успокоил я его. – Пришли, считай.

– Да это ж не база! Развалюха какая-то, небось и не жилая…

Покосившаяся избушка стояла в густых кустах малины, которые выросли под самые окна. Бревенчатые стены поросли клочками мха. Подходя к невысокому, на три ступеньки, крыльцу, я прищурился. Подозвал Шнобеля:

– Встань сюда. Повернись лицом к двери, а сам краем глаза посмотри дальше, за дом. Да не таращься! Искоса глянь, будто и не туда смотришь, а на дверь. Ну, разглядел?

– Ух ты ж, твою мать! – воскликнул наемник, последовав моим наставлениям. – Это и есть «Березки», да?

За избушкой метров на пятьсот простиралось ровное поле, за которым земля довольно резко уходила вниз, образуя широкую и длинную лощину – ту самую Туманную Падь. По склонам Падь заросла елками, их вершины торчали на краю поля, словно живая изгородь. И дальше, за деревьями, виднелся блестевший под лучами заходящего солнца купол.

В центре его торчала едва различимая антенна, на вершине которой мерцал алый сгусток. Я прищурился, глядя на него.

Это был пси-артефакт «Сглаз» – он генерировал излучение, вызывающее непреодолимое желание убраться куда подальше и все те неприятные эффекты, испытанные нами со Шнобелем на пути сюда. Именно артефакт не позволял никому близко подобраться к базе и увидеть ее.

Дверь избушки, перед которой мы остановились, внезапно распахнулась. На пороге стоял крепкий старик в камуфляже. На голову, поверх короткого ершика седых волос, была натянута металлическая крупноячеистая сетка. У старика был только один глаз – другой давно вытек, веки стягивал неровный шов.

– Кто это тут пожаловал?.. А, Химик! Давненько тебя не было видно, совсем забыл старика. Кто тут с тобой? Пригоршня, что с твоим носом? И вроде ты постарше стал?

Он пронзительно взглянул на наемника.

Я скинул рюкзак.

– Привет, Дед. Это Шнобель.

– Сменил напарника?

Шнобель бросил на меня предостерегающий взгляд, совершенно излишний.

– Пригоршня не смог прийти, – сказал я. – Пустишь? Ох и долго мы до вас добирались. И трудно.

Старик еще посверлил Шнобеля единственным глазом, после чего посторонился.

– Поздновато вы, – сказал он, закрывая за нами дверь. Голос у него был низкий и скрипучий. Дед повредил голосовые связки в той же заварушке, где потерял глаз. – Теперь только завтра пущу на базу.

Я втащил порядком осточертевший рюкзак на середину небольшой комнаты, довольно, надо сказать, уютной. В одном углу стояла небольшая, сложенная из красного кирпича печь, в темном зеве печи мерцали угли. Напротив, у глухой стены, располагалась аккуратно заправленная кровать. Под окном был стол, под салфеткой явно скрывались остатки ужина. На подоконнике стояли горшки с цветами – невинное хобби спецназовца на пенсии.

– Рабочий день еще не закончился, успеем, – заявил я. – Ты, главное, позвони, Дед. У меня такой товар…

Шнобель топтался у двери, не участвуя в разговоре. Хозяин избушки, заметно прихрамывая, прошел к лавке у стола, сел, отставив не гнущуюся в колене ногу.