Андрей Лавин - Война Ассасина

— Гудвин, когда переместимся, замри и не двигайся, пока я не скажу. Ты очень шумный.

— Хорошо, — отозвался пес.

Пространство подернулось зыбью. Перед тем, как ступить в портал, я активировал невидимость. Только бы не телепортнуться в стол или стул и не загреметь!

Вспышка — и чернота. Знакомый запах сырости и тины. Значит, я в Диком городе. Но в том ли месте? Ни черта не видно, тьма непроглядная.

— Гудвин, не двигайся. Что ты видишь?

— Комната. Стол. Стул. Мы тут были.

— Отлично. Оставайся тут, жди сигнал.

Глаза понемногу привыкали к темноте — ночное видение прокачивается автоматически, мне оно положено, и я начал различать очертания предметов. Серый квадрат окна, рядом — черная махина шкафа, стекла чуть отблескивают, лаковая поверхность стола тоже блестит. Вот на ее фоне черная спинка стула, вот справа серебрится неподвижный Гудвин. Я в самой середине комнаты. Дверь напротив окна. Я пошел туда, коснулся гладкой стены, чуть переместился. Ага, вот она. Ощупав ее, нашел ручку, тихонько опустил… Щелкнул запорный механизм, дверь приоткрылась. Йес! Не заперта! Работаем дальше.

Кабинет, где Мамонт принимал посетителей, находился на первом этаже, сколько вообще было этажей у этой тюрьмы, я затруднялся ответить. Чаще всего спальни находятся на самом верху, подальше от всего, что может напоминать о работе. И только сейчас пришла мысль, что, возможно, Мамонта тут нет.

В любом случае, здесь есть я — и не успокоюсь, пока не доведу дело до конца.

Пройдя по коридору направо, убедился, что охраны нет, и выключил стелс — позже может пригодиться. Вынув нож, двинулся назад по ковровой дорожке, поглощающей шаги. Ни черта не видно! Где-то тут должен быть лестничный пролет. Но где именно? Двери, двери, двери… Ломиться в каждую нет никакого смысла. Осталось пройти коридор до конца.

Я не ошибся — меня встретила зарешеченная бронедверь. Запертая. И отмычка всего одна. Что ж, другого выхода нет. Вынув отмычку, сунул ее в замочную скважину, чуть опустил, придавил…

Щелк!

Поздравляем! Вы успешно воспользовались отмычкой и получаете +20 к опыту.

Дверь отворилась с ржавым скрежетом. Запереть ее беззвучно тоже не получилось, и она клацнула так громко, что я пригнулся. Скользнул на лестницу и двинулся наверх, но услышал шаги, прижался к стене на лестничном пролете и включил стелс.

Топот ног все ближе. Похоже, два человека. Или просто эхо?

— Первый, первый, прием! — донесся голос.

— Да, слышу тебя. Что? — даже искаженный помехами, голос второго человека, звучащий из рации, казался утомленным.

— Хрен его знает, — шепотом ответил первый говоривший. — Вроде, дверь хлопнула.

— Бухать меньше надо, — сказали из рации с укором. — И казаться не будет.

— Ты первый этаж прочеши на всякий случай, я тут пока на втором пошустрю.

Ну кто так работает? Вы ж уже спугнули нарушителя, он спрятался. Тихонько надо и внезапно.

На лестнице появились берцы, потом ноги, потом таз, торс, и вот уже виден силуэт охранника с черным, не различимым во мраке овалом лица. Зато автомат в его руках я видел отчетливо. Топал страж, как стая бегемотов. Я прижался к стене и отметил, что тут очень узкая лестничная клетка, он вполне может меня зацепить. Поскольку неизвестно, что мне расскажет Мамонт, буду я с ним ссориться или нет, убивать его людей не входило в мои планы. Значит, придется пережать охраннику сонную артерию, чтоб он просто вырубился, и быстро ломиться, искать спальню.

Амбалу до меня оставалось несколько ступеней. Чтобы понять, с кем имею дело, сфокусировался на нем:

Бронежилет Кровная месть

+200 к жизни

+100 к выносливости

-50 скорости

Ни хрена себе у него прикид! Уровень сотый, наверное, такого просто не вырубишь. Глотку резать придется. Я приготовил подаренный фавнами нож и замер. Кровь в висках пульсировала так громко, что заглушала шаги охранника. Вот он ступил на лестницу — пахнуло перегаром, я ощутил тепло его тела и дуновение легкого сквозняка. От моего лица до его было сантиметров тридцать, и если бы он повернулся боком, то точно задел бы меня и понял, что тут не один. Он и так чувствовал это, ноздри трепетали, над верхней губой блестели капли пота.

Охранник смотрел в черноту у двери. Протянув руку, принялся шарить у меня над плечом. Пришлось чуть сместиться в сторону, чтоб он смог дотянуться до выключателя.

Щелк!

Над дверью загорелось два тусклых зеленых огонька. Теперь я смог рассмотреть ее — толстая сталь, решетки, пятна ржавчины. Удостоверившись, что никого тут нет, охранник сплюнул и попал мне на ботинок.

И зашагал вверх по лестнице, не выключая свет.

Все-таки чувствуя чужака, он нервно поводил плечами и оглядывался. Наконец, исчезнув из вида, проговорил в рацию:

— Первый, у меня чисто.

— У меня тоже. Спасибо, что разбудил, с меня причитается.

Стелса осталось пять минут. Надо быть осторожнее. Дождавшись, пока стихнут шаги, я на цыпочках взбежал вверх по ступеням. Ступил в тускло освещенный коридор, двинулся по ковру, смутно представляя, как искать спальню Мамонта. Когда дошел до конца коридора, понял, что тут не тупик, а повороты направо и налево. Свернул налево.

Здесь двери были не железными, а деревянными. Кое-где проемы заделали, значит, камеры за ними слиты воедино и превращены в хоромы. Лампочки сменились хрустальными люстрами, белые стены украшены пейзажами в массивных золоченых рамах. Вот ты какая, барская почивальня.

Вдалеке то ли заводился трактор, то ли работал бензогенератор. Из-за первой двери доносился бубнеж. Прислушался: вроде, охранники в карты играют. За второй и третьей — тишина. За четвертой, я понял теперь, рычал не трактор, это был богатырский храп. Кто храпел, можно догадываться. Тихонько надавил на ручку двери — она поддалась, и я очутился в комнате, залитой красноватым светом торшера. Состояла она, казалось, из одной кровати. По полу разбросаны огромные мягкие игрушки, лежит пустая бутылка из-под водки. Посреди кровати возвышался бледный холм — пузо Мамонта. Храп нарастал и стихал — холм вздымался и опадал. Я подошел ближе и понял, что Мамонт в постели не один. На краю, свернувшись калачиком и разметав по подушке белые волосы, спала девушка в розовых наушниках. Мамонт был, о господи, в белой спальной шапке с помпоном.

И как его будить, чтоб не наделать визга и шума?

Взгляд остановился на игрушечном белом морском котике с красными глазами. Котик был здоровенным, размером с овчарку, и вид имел мерзейший. Если бы мне такого в детстве показали, я начал бы делать круги на простыни. Чудище разевало пасть, полную кривых зубов, и таращило красные пуговицы глаз.

Я поднял котика над кроватью, включил стелс и зажал нос Мамонта. Он хрюкнул, захотел перевернуться на другой бок, но я не разжимал пальцев, и он распахнул глаза. И увидел висящее над ним оскалившееся чудище.