Вадим Панов - Мистерия мести

— Беня управляет клубом «Переплетение», — мягко продолжил Стальевич. — Но ты уже наверняка знаешь об этом.

Автохонт Полуэктович шумно высморкался.

А я смотрел на него и думал, что точно знаю владельца фисташкового, в мелкие красные звёздочки «Хамме-ра», что вылез на тротуар аккурат возле «неПростых сувениров». Всё, что в этом колоссе не было фисташковым со звёздочками, было тонировано в чёрное. Или блестело от хрома. Или было резиновым.

— Я помню, Юра, у тебя были вопросы насчет «Переплетения», — улыбнулся Стальевич.

Не были — у меня есть серьёзные вопросы ко всем вам, но вряд ли я получу на них ответы. С другой стороны, птичка клюет по зёрнышку, и кто мне мешает начать знакомство с обаятельным Автохонтом расспросами о…

— Тина Мальцева.

— Появлялась не реже трёх раз в неделю, — тут же отозвался Беня.

— Рудольф Шарге?

— Заходил пару раз вместе с Тиной. Я помню парня только потому, что потом рыжие качки его по всему городу искали.

— Тине нравились молодые мальчики?

Автохонт Полуэктович выразительно посмотрел на Стальевича: мол, что за придурка ты привёл, — после чего постучал себя по лбу и соблаговолил ответить:

— Ей давно за тридцать, чел, естественно, ей нравились молодые мальчики. А Мальцеву, чтобы потушить огонь Тины, нужно было сожрать таблетку виагры величиной с луну.

Кто-кто, а директор меня сейчас вообще не интересовал.

— Тину связывали с исчезновением Рудольфа?

— Нет, конечно, она ведь сексуальная ведьма, а в городе тогда было полно…

— Луминаров, — закончил я.

Стальевич и Полуэктович переглянулись и одновременно поморщились.

— Ржавый, — сказал Стальевич.

— Не сомневаюсь, — кивнул Полуэктович. — Трепло раскачанное.

— Ты тоже хорош.

— Ты сам просил говорить.

— И думать при этом.

— Ты вечно всем недоволен.

— Высказался?

— Высказался.

Они повернулись ко мне, и Автохонт Полуэктович не совсем понятно закончил:

— Тина, в принципе, по другой части, к тому же никто в здравом уме не станет нападать на чуда просто так. Она не дура и понимает, как расплатится Орден.

— Беня! — рявкнул Стальевич.

— Что такого? — растерялся Полуэктович.

— Какой Орден? — тихо спросил я.

— Идиот, — негромко произнёс Стальевич.

— Сам всё запутал. — Автохонт Полуэктович демонстративно посмотрел на часы. — И вообще, мне пора. Вот тебе, чел, на память, копай дальше.

Он сунул мне в руку сложенный пополам лист бумаги, поднялся и вышел из лавки. Через несколько секунд на улице зашумело.

Я же развернул подарок и увидел очередную, распечатанную на цветном принтере фотографию. Только на этот раз прекрасного, профессионального качества. Несколько секунд я бездумно смотрел на неё, затем поднял взгляд на Стальевича и поинтересовался:

— Вы мне что-нибудь объясните?

— Нет. — Старик развёл руками. — Извини, Юра, не могу.

Гамлет фыркнул и тяжело вздохнул.

— Хочешь меня прогнать?

Прогнать?! Да как могла она подумать?! Ни за что и никогда! Как можно всерьёз об этом говорить? Как можно хотеть расстаться со столь прекрасной женщиной? Она — чудо! Она — совершенство! Она — моя сладкая колдунья!

— Люби меня…

Джина рассмеялась самым дивным на свете смехом, нежные колокольчики с лёгкой хрипотцой, сводящие с ума и вызывающие настолько острое желание, что ему позавидовал бы и клинок дамасской стали.

Я целовал её губы, шею, округлые плечи и полные груди. Я, словно младенец, ловил их ртом, облизывал и нежно покусывал. Я гладил её бёдра и ягодицы, груди и снова бёдра. Я мечтал поглотить мою любовь или раствориться в ней, я мечтал стать с моей Джиной единым целым — так должна была выглядеть нирвана.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

— Повтори.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

Любой её каприз — закон, любое её требование — закон, она говорит, а я захожусь в экстазе от самого этого факта: она говорит со мной! Мы рядом — и я счастлив. Она приказывает — сбылась моя мечта. Она позволяет прикасаться к себе — я в раю.

— Шепчи мне…

— Ты самая прекрасная.

— Ещё!

— Ты — моя богиня.

Я — раб моей Джины. Я счастлив.

Она соскальзывает с меня и ложится на спину. Её дыхание прерывисто, на груди капельки пота, а бёдра призывно разведены, открывая путь к прекраснейшей розе. К жаркой розе, дышащей влагой и страстью.

— Целуй меня.

Я принимаю новую игру с радостью и восторгом. Я с вожделением целую маленькие пальчики на маленькой ножке моей богини — каждый в отдельности и все сразу. Я позволяю себе скользнуть чуть выше, ласкаю икры, колени, нежно прикасаюсь к бёдрам, но тут же возвращаюсь. Я — хороший раб, я знаю, что нужно делать.

Моя богиня довольна.

— Джина…

— Войди в меня.

Господи, да за такое позволение я бы убил кого угодно!

— Богиня…

Я мягко, очень мягко и очень неспешно проникаю в прекраснейшую розу Вселенной. Внутри богини не очень много места, я не помещаюсь полностью, но ей нравится, что я растягиваю её, доставляя наслаждение и боль.

— Джина…

Она поднимается, и мы уже сидим, слившиеся в одно целое в жарких объятиях. Моя мечта сбылась — я в богине, а она во мне. Я постиг главное чудо Вселенной. Она ритмично движется, постепенно ускоряя движения, а я улетаю…

— Джина…

Мы пробыли в нирване вечность.

Или несколько часов, которые показались мне днями. Или несколько дней, которые показались мне минутами. Я не помню. Я знаю, что, когда Джина рядом, время исчезает и ничего не имеет значения. Потому что Джина — это счастье…

— Откуда ты узнал обо мне?

— От Алексея Торопова.

— Да, с ним я ошиблась… — Богиня недовольна, и у меня внутри закипает ярость: она хмурится из-за какого-то мерзкого типа! Позволь, я оторву ему голову… — В камере хранения Шереметьево он прятал сумку с деньгами, видимо все свои накопления. И там же лежал билет с открытой датой… Торопов назвал моё имя перед аварией?

— Нет.

— Значит, я всё сделала правильно.

— Но я отыскал фотографию.

Я рассказывал всё, что она хотела, но не поинтересовался, каким образом она оказалась в моей квартире, а главное — зачем. В нирване нет вопросов. В нирване есть только ответы.

Обессиленный, но абсолютно счастливый, я лежал поперёк кровати, подложив под голову подушку, и с вожделением смотрел на сидящую рядом женщину. На идеал совершенства и прелести. На мою богиню. У меня не было сил, но я хотел её снова. Я хотел её всегда. Я буду хотеть её вечно. И я чувствовал, что желание и любовь побеждают усталость.

Но Джина хотела поговорить, и я послушно отвечал на вопросы, терпеливо ожидая, когда богиня обратит внимание на мою готовность и позволит вновь прикоснуться к себе.

— Откуда ты узнал, что мы с Тиной учились в Школе Солнечного Озера? От брата?