Николай Романов - Победитель

Совещание закончилось.

Члены СиОрг встали и гуськом потянулись к выходу. Обычных оживленных разговоров слышно не было.

– Капитан, задержитесь, пожалуйста, – сказал Вершитель в спину Милтону.

Глава Офиса Добрых Дел вернулся и снова угнездился за столом.

Когда все остальные освободили кабинет, Вершитель потер рукой лоб.

Похоже, ему было сейчас очень нелегко.

– Вот что, Кен. Графиня Елена Шувалова содержится у нас в Гуронвильской тюрьме. Полагаю, самое время скрытно перевезти ее в другое место, но так, чтобы об этом никто не догадался. И чтобы никто, кроме нас двоих, не знал, где именно она будет находиться впредь.

Милтон с трудом сдержал родившуюся в душе радость – ему давалось поручение, говорящее об особом доверии со стороны дядюшки Тима.

А стало быть, в случае чего, крайним его не назначат. Если же вдруг и попытаются назначить, у него будут на руках кое-какие козыри…

Он спрятал под крышку стола вспотевшие ладони и вытер их о брюки.

Для человека, еще полчаса назад ожидавшего административной расправы, такое задание – не самое худшее развитие событий…

– Будет исполнено, Вершитель. Мы организуем переезд графини таким образом, что никто, кроме вас и меня, и знать не будет, что это вообще Елена Шувалова. Но мне потребуется разрешение на вывоз ее из тюрьмы и из Сайнт-Рон-Сити. Вами лично завизированное.

– Вы получите такое разрешение, как только оно потребуется. – Бедросо снова потер лоб. – Я очень надеюсь на вас, Кен!

– Я оправдаю ваши надежды, Тим!

В принципе, Вершитель должен был отреагировать на такое панибратство. Но не отреагировал.

По дороге из дворца Милтон включил автопилот и задумался.

И когда кортеж опустился на плоскую крышу Офиса Добрых Дел, Капитан уже знал, что ему необходимо предпринять. Оставалось довести до конца задуманное.

Утром Милтон в компании охранников снова отправился во дворец к Вершителю.

Тот, предупрежденный о визите еще накануне вечером, ждал его. Только сообщил, что в полдень должен оказаться в церкви Святого Рона, на праздничном богослужении, а потому времени у него будет немного.

Потому Капитан и летел к нему так рано.

В средства массовой информации об угрозе скорой войны сообщать не стали – незачем портить людям праздник.

Над городом летало множество глайдеров – люди рано потянулись к церкви, чтобы занять местечко. В десять доступ на церковную площадь закроют.

До машин Милтона и его охраны никому не было дела.

Впрочем, кавалькада специально сделала крюк к западу, чтобы избежать глайдерной суеты возле церковной площади.

Джастина Грина в этот ранний час еще не было, и Милтона встретил в приемной сам Бедросо.

Поприветствовали друг друга, перебрались в кабинет.

– Как дела, Кен?

– Я готов, Вершитель, уже сегодня выполнить ваше поручение. Мне нужно разрешение.

Бедросо сел за стол, включил комп.

Через полминуты разрешение на вывоз Елены Шуваловой было подготовлено и завизировано.

– Вы ведь понимаете, Кен, что в случае… э-э… ухудшения ситуации ублюдок непременно станет искать ее, – сказал Вершитель, передавая карту главе Офиса Добрых Дел.

Он не захотел открыто произнести слова «военное поражение» и заменил их эвфемизмом.

Милтон кивнул:

– Конечно, станет, Вершитель. Но я позаботился о максимальном усложнении его задачи. Вчера был срочно изготовлен симулякр глубокой маскировки, в который заложены данные некоей проститутки из городка Олбани. Это на Южном континенте, население около ста тысяч человек, на планете полным-полно таких городков. Сама проститутка ликвидирована, не осталось никаких следов. Сутенер ее – агент местного управления Офиса Добрых Дел, но его на всякий случай тоже загасили. Графиня Шувалова будет жить в Олбани на специально арендованной конспиративной квартире под постоянной охраной моих людей. И Остромиру потребуется не один год, чтобы отыскать ее. Замучается он, Ксену его побери!

Бедросо потер лоб и по-стариковски пожевал губами.

Похоже, ему было сегодня не до праздника, но против церемониальных обязанностей не попрешь. Нарушение традиций скажет людям много больше, чем любые средства массовой информации.

– Я вот еще о чем подумал, Вершитель, – продолжал Капитан. – Полагаю, на случай ухудшения ситуации симулякры глубокой маскировки следует подготовить для дочерей Владислава. Да и для вас лично, думаю, – тоже весьма не помешало бы. Как считаете?

Дядюшка Тим снова пожевал губами:

– Да, Кен, вы, по всей видимости, правы. Это очень удачная мысль… Я, разумеется, не теряю веры в конечный успех нашей борьбы с россами, но мудрецам свойственно быть готовыми и к худшему. Дабы не сталкиваться с неожиданностями… Симулякры вполне могут пригодиться. Займитесь и этим, пожалуйста! И да поможет нам Святой Рон!

– Будет сделано, Вершитель! – Милтон с трудом сдержал удовлетворенную улыбку. – И да поможет нам Святой Рон!

«Сделано», между прочим, было еще вчера.

Агенты Офиса Добрых Дел, помимо данных проститутки из Олбани, подготовили информацию для изготовления еще трех симулякров глубокой маскировки, а профессор Лео Бернстайн из Принстонского университета эти симулякры изготовил.

Но говорить о них дядюшке Тиму сейчас рано. Подходящий момент наступит чуть позднее. А пока пусть мистер Вершитель по-прежнему нуждается в особых услугах Капитана…

Через пятнадцать минут, Милтон, предварительно договорившись по браслету с личным хирургом Бедросо и отпустив охранников, в гордом одиночестве летел к центральной тюрьме, расположенной в Гуронвиле, пригороде Сайнт-Рон-Сити.

А еще через полчаса предъявлял начальнику Гуронвильской тюрьмы карту-разрешение, завизированное самим Вершителем.

– Подождите здесь, мы приведем заключенную, – сказал начальник, ознакомившись с содержимым карты.

– Нет, обращенный, я бы предпочел сам вывести ее из ваших застенков. И предупреждаю вас: никто, кроме разве лишь Святого Рона, не должен знать о переводе заключенной отсюда.

– Я все понимаю, Капитан! Можете быть спокойны! Даже Святой Рон ничего не узнает!

Начальник тюрьмы вполне мог позволить себе такие шуточки.

Ведь он и понятия не имел, почему Шувалову у него забирают.

Однако надо было делать хорошую мину при плохой игре, и Капитан отреагировал на шутку старательным смехом.

Потом начальник тюрьмы вызвал одного из своих надзирателей, и вскоре Милтон уже шагал в его сопровождения по тюремным коридорам, преодолевая многочисленные двери и решетки, пока не оказался в камере, где содержали пленницу.

Графиня Елена Шувалова при его появлении встала из кресла, в котором сидела, читая книгу, и отложила ее; посмотрела вопросительно; стиснула руки. Во взгляде ее явно присутствовал страх.