Михаил Ахманов - Я – инопланетянин

— Стоп!

Все трое замерли, мгновенно выполнив мою команду. Затем Фэй обернулась, спросила:

— Что, командир?

— Меняем порядок движения. Я пойду первым.

— Но вуаль…

— Ты предупредила, что вблизи ее нет, а значит, дорога безопасна. Конечно, если не считать проходов между скалами… Пока не минуем их, я буду лидером, Макбрайт — замыкающим. Идите по моим следам и смотрите в оба.

Чувствуя спиной подозрительный взгляд Макбрайта, я перебрался в голову колонны и наметил наш дальнейший путь. Пройти между двумя незримыми цилиндрами, обогнуть третий, стоявший наособицу, затем — прямо, вдоль выстроившихся шеренгой образований, в десятке шагов от них… И, наконец, перевалить через покатую возвышенность и тут же нырнуть в ущелье. Оно уходило к востоку, и я не видел его конца, но чувствовал, что проход сквозной.

Мы двинулись вперед и через минуту-другую оказались среди формаций, хранивших застывшие смерчи. Пленка вуали, отгородившей их, казалась тоньше волоса — возможно, по этой причине Фэй не сумела их определить. Переступая в пыли, я прошел так близко от одного из столбов, что мог бы коснуться его руками. Странное чувство владело мной: я почти не сомневался, что наблюдаю распад невидимой стены, пересекавшей когда-то эту равнину. В ней, вероятно, были проходы, рукава и пальцы, карманы и пазухи; их пространство расширялось, вуаль отступала, свободные зоны соединялись друг с другом, пока источенная вуаль не превратилась в эти хрупкие отдельные формации.

«Она исчезает, — мелькнуло в моей голове, — уходит, растворяется! Естественный распад, происходящий со временем? Или же этот процесс ускорен влиянием эоита? Чем ближе к его центру, тем больше свободных пространств и меньше запретных областей… Возможно, в самом сердце зеркала, у Тиричмира — вернее, у его остатков, — вуали вовсе нет, и только небесная пелена не позволяет опуститься в том районе…»

Тихий шорох, воспринимаемый не ухом, а центрами аккумуляции энергии, заставил меня вздрогнуть и замедлить шаг. Колонна в метрах сорока от нас распалась и исчезла; крохотный вихрь, почуяв свободу, взметнул фонтанчик пыли и растаял в воздухе.

Фэй, похоже, что-то уловила; ритм шагов за моей спиной внезапно изменился, затем послышался ее напряженный голос:

— Пыль, командир! Справа от нашего маршрута!

— Ветер, — отозвался я. — Всего лишь ветер.

В молчании мы миновали область цилиндрических формаций и, преодолев покатый каменистый склон, углубились в ущелье. Стены его были невысокими, но обрывистыми, монолитными и абсолютно черными — верный признак, что породу выперло из недр Земли во времена совсем недавние, секунду или две назад в геологическом масштабе. Каньон заметно отклонялся на восток, и, пробираясь среди мрачных шершавых поверхностей, мы озирались с невольной тревогой и ускоряли шаги. Не слишком долгий, но такой гнетущий и тоскливый путь! Небо, скрывая солнечный свет, текло над нами серой бесконечной лентой, камень поскрипывал под башмаками, и мнилось, что, покинув эту щель, мы очутимся то ли в преддверии ада, то ли прямиком на сковородке сатаны. У поворота я оглянулся, поймал настороженный взгляд Цинь Фэй, увидел невозмутимого Сиада и нашего замыкающего с поблекшим лицом. Вид у него был такой, словно за ним, лязгая клыками и роняя пену, тащилась стая инопланетных монстров.

Предчувствия! Нам ничего не угрожало в этой теснине, и все же мы — по крайней мере, трое из нас — готовились к встрече с чем-то неприятным, даже жутким. Coming events cast their shadows before, как говорят британцы, — будущее отбрасывает тень перед собой… Я полагаю, что всякий человек, сколь бы он ни был рационален или туп, владеет даром прекогнистики, как свойственно разумным существам во всех мирах Вселенной. Взгляд в будущее — базис нашего сознательного поведения, бесспорный modus vivendi [30] Здесь: способ существования (лат.) сложной биологической системы; по временам в его основе лежит логический расчет, но иногда — интуитивное туманное предвидение каких-то перемен, сулящих горе или радость. .

Но в этот момент я радости не ощущал.

Мы миновали скальную гряду. На юг от нее местность понижалась, переходя в неглубокую котловину, заваленную обломками; среди нагромождений камня, остатков глиняных стен, истлевшего дерева и ржавого железа белели кости, словно какой-то злобный шутник порезвился на кладбище, выворотив содержимое могил и разбросав их среди разбитых памятников и оград. Однако представшее нашему взгляду не было кладбищем — во всяком случае, до начала катастрофы.

Макбрайт, Цинь Фэй и я одинаковым жестом сдвинули с налобников бинокли. Котловина будто прыгнула навстречу — осевшие жилища, остовы полуразрушенных оград, кучки домашнего скарба и кости, кости, кости… Мне показалось, что мелькнуло яркое пятно ковра, но, очевидно, я ошибся — вряд ли в этих развалинах мог сохраниться предмет из ткани или шерсти.

— Селение, — пробормотал Макбрайт. — Даже город… тысяч пятнадцать жителей… Дьявол! Разве тут были города? В этих проклятых горах, под скалами и ледниками?

— Были, — подтвердил я, вернув на место бинокль. — Дехи-Гуляман на афганской территории и Лашт — в Пакистане. Думаю, что это Лашт, если учесть, насколько мы углубились в пустыню. Город, населенный читральцами [31] Читральцы или кхо — народ, обитающий на самом севере Пакистана, в пустынных гористых землях. .

Фэй подняла ко мне побледневшее личико.

— Они погибли, командир? Все? Мужчины, женщины, дети?

Я кивнул.

— Наверное, это случилось быстро, девочка. Смерть пришла и унесла их всех — коз, лошадей, овец, людей. Пятнадцать или больше тысяч правоверных…

Сиад, к моему удивлению, даже глазом не моргнул. Сейчас ему полагалось опуститься на колени и сотворить молитву или на крайний случай молвить что-то подходящее: «Аллах велик… лишь он единственный решает, когда дать и когда отнять… длань Аллаха над нами, и мы лишь покорствуем воле его…» Это сказал бы любой мусульманин при виде картины массовой гибели, шиит или суннит, дервиш, шейх или простой земледелец. Однако Сиад не произнес ни слова: стоял столбом и с равнодушием посматривал на мрачные развалины. Быть может, его закалила служба при суданских президентах? Шеф охраны, как-никак; надо думать, навидался всякого… не меньше, чем я в Мероэ…

Макбрайт перекрестился. Руки его дрожали.

— Что будем делать, приятель?

— Еще не знаю. — Я повернулся к нашей проводнице. — Надо бы взглянуть, но, кажется, там вуаль?

— Да, командир. Вуаль, но неширокая и разреженная.

— Как дождик? Мелкий слабый дождик?

Она кивнула с вымученной улыбкой. Я, изобразив раздумье, насупил брови.

Вуаль, протянувшаяся к востоку и западу шагах в семидесяти от нас, висела поперек плато, и в ней, по моим ощущениям, не было проходов. Обойти ее? Трудно сказать, сколько это потребует времени; я не мог добраться до ее краев, но чувствовал, что возникшая преграда очень тонка — метр, не больше. Она рассеивалась, подобно той стене, которую мы преодолели перед скалами, но этот процесс шел, вероятно, по-другому. Та, первая стена была источена ходами и, распадаясь на фрагменты, образовала лес колонн; эта, висевшая сплошной завесой, таяла как единое целое.