Михаил Ахманов - Я – инопланетянин

Убедившись, что Фэй с Макбрайтом заснули, а Сиад по-прежнему в отключке, я снял комбинезон и растянулся нагишом на каменном полу пещеры. Эоитные потоки были еще слабыми, но все же я воспринимал их живительную мощь: прилив — отлив, прилив — отлив, будто меня баюкали невысокие ласковые волны где-нибудь на Кипре или у крымских берегов. Слишком небольшая энергия, чтобы проникнуть в астральную сферу и дотянуться до Старейшего либо узреть те смутные тени, что бродят в прошлом и будущем, как призраки в туманной мгле… Но для неглубокой медитации этих потоков хватало. Отдохнуть, набраться сил, ускорить клеточный обмен, изгнать отраву стресса и усталости…

Мелкие камни уже не давили мне в спину, тьма не застилала взгляд; я плавал в нежно-лиловом мареве, теплом и ласковом, словно ладошки моей уснувшей феи. Оно покачивало меня то слабее, то сильнее, в такт реверберациям центрального фонтана и низвергавшихся к Земле течений; мириады неведомых голосов шептали и пели в моих ушах, чьи-то едва ощутимые прикосновения массировали кожу, пробирались сквозь нее с заботливой осторожностью, разглаживали сведенные усталостью мышцы, дотягивались до мозга и сердца. Я знал, что сейчас творится со мной: яды и шлаки распадались, кровь струилась быстрей, очищая сосуды, клетки насыщались глюкозой, гормональный баланс возвращался к норме: сколько положено адреналина, инсулина, глюкагона, кортикостероидов, гормонов щитовидки. Наверняка, мелькнула мысль, что-то подобное происходит и с Сиадом — в течениях эоита регенерация ускоряется, и это верный признак, что он не робот, не машина, а живое существо.

Продолжая купаться в нежных лиловых струйках, я повернул голову и посмотрел на него. Страшная рана в животе уже закрылась, дыхание стало более глубоким, и я сквозь шепот астральных голосов отчетливо слышал клокотание воздуха в горле Сиада. Транс мой был неглубоким, и в этом состоянии я продолжал контролировать реальный мир, его запахи, образы, звуки; исчезли лишь тактильные ощущения, но чтобы вернуть их и дотянуться до мачете, мне потребовалось бы не более секунды. Так я лежал, окутанный незримой мглой, пронизанный токами эоита, пока не посветлело небо и сквозь предрассветный туман не проступили очертания камней на берегу ручья. В этот момент веки Сиада дрогнули, глаза открылись, он пошевелил рукой и сел. Я придвинулся ближе, осматривая его лицо и тело. Рана пропала без следа, на месте ее бугрились могучие мышцы, взгляд уже не стекленел, точно в предсмертной агонии, и кожа стала принимать оттенок меди — видимо, центр пигментации восстановился. Вытянув руку, я прикоснулся к его лбу — температура была нормальной.

— Можешь говорить?

— Да.

Голос был тихим, но вполне отчетливым.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально. По милости Аллаха я…

— Не поминай имени божьего всуе. Если желаешь, сотри теологическую информацию. Она тебе не нужна. Я знаю, кто ты.

Он промолчал. Этого парня нелегко разговорить, подумалось мне.

— Назови себя.

— Сиад Али ад-Дагаб, майор секретной службы Судана, шеф особого подразде…

— Нет, — прервал я его, — назови мне истинное имя. Макбрайт, рассказывая о тебе, как-то забыл его упомянуть.

— Андроид нулевой серии, опытный образец номер четыре. Другой идентификатор мне неизвестен.

— Тогда останешься Сиадом. Хорошее имя; на арабском созвучно слову «вождь». — Я сел, скрестив ноги, и положил ладонь на его плечо, передавая частицу накопленной энергии. — А теперь, брат мой, скажи, кем ты себя считаешь?

— Я робот. Андроид. Человекоподобная машина.

— Кто тебе это сказал?

— Мои создатели.

— Что еще ты знаешь о себе?

— То, что я — искусственный интеллект, обязанный подчиняться конкретным людям. Их образы и приоритеты подчинения — в моей памяти. Я сотворен, чтобы служить им и защищать их. Такова моя основная программа.

— Ты считаешь, что твой мозг — соединение кристаллических чипов с записанными в них программами?

— Нет. Мой мозг выращен из органопланта и запрограммирован иным путем.

— Каким?

— Это мне неизвестно. Я знаю, кто я есть, и знаю, что не могу нарушить инструкции. Это сообщили мне в процессе воспитания и подготовки.

— Тоже твои создатели?

– Да.

От него веяло несокрушимой убежденностью; он в самом деле полагал, что является машиной, роботом, лишенным свободы воли. Конечно, не устройством из железа и кремния, но сути это не меняло; его отличия от людей были такими же зримыми, как солнце в ясный полдень. Неутомимость и физическая сила, отсутствие потребности во сне, регенерация и многое другое, но главное — уверенность в том, что он не человек и должен служить и подчиняться. Конкретным людям, разумеется.

Теперь я знал, как это сделали. Магия вуду, гипноз и методы психологического кодирования тут были ни при чем, так же как генетическая коррекция, что порождала модификантов. Макбрайт мне солгал; все оказалось проще, много проще. Эффект Маугли… Маугли в стае волков… Не то мифическое дитя, описанное Киплингом, а другие Маугли, настоящие, возросшие среди зверей и убежденные в том, что сами они — звери, волки, медведи или шимпанзе. Сиад был воспитан в таких же убеждениях, что лишь подтверждало давно известный тезис: человек — творение общества. Если ребенку повторять, что он вампир и должен питаться кровью, он вырастет вампиром, а если к тому же еще страдает фотоаллергией [66] Фотоаллергия — редкий недуг, приводящий к тому, что больные, подобно сказочным вампирам, не выносят солнечного света, а временами — света вообще. , то данный факт лишь подчеркнет нечеловеческую сущность в его собственных глазах. Словом, как говорили латиняне, homo naturae minister et interpres — человек служитель и истолкователь природы, в том числе и своей собственной.

Я снова прикоснулся к мускулистому плечу Сиада.

— Ты ведь знаком с концепцией лжи? Намеренного искажения информации? — Он кивнул. — Так вот, друг мой, твои создатели лгали. Ты человек. Вернее, ты можешь стать человеком, вернув свободу выбора и изменив свои ориентиры. Немного, совсем чуть-чуть… Ты утверждаешь, что обязан подчиняться конкретным людям, что сотворен, чтобы служить им и защищать. Так вот, подчиняйся лишь самому себе и защищай по мере сил любого человека. Только и всего.

— Я — человек? — Такая мысль, вероятно, не приходила ему в голову.

— Да.

Его огромная ладонь легла на живот, на гладкую кожу без рубцов и шрамов.

— Человек такое может?

— Несомненно. — Вытащив нож, я полоснул запястье и поднес к его лицу. Капли крови упали Сиаду на грудь, потом кровотечение остановилось, края пореза сошлись и ранка исчезла, словно ее и не было. Я потер кожу, улыбнулся и сказал: — Видишь? Мы оба в чем-то отличны от других людей, но это не повод, чтобы считать нас машинами. У тебя иная плоть, а у меня немного нестандартный разум… И что с того? Мы люди, Сиад, люди! И еще… Твой мозг не выращен из органопланта, как тебе сказали; он самый обычный, человеческий. Думаю, он взят от клона.