Александр Шакилов - Ренегат. Империя зла

Из ноги лило. Надо остановить, иначе все напрасно, он истечет кровью до смерти. Автоматы грохотали без умолку. Прижавшись спиной к дровам, Жуков-младший стиснул рану пальцами и, зажмурившись, взвыл.

– Ванька! – Лали не послушалась, бросилась к нему.

– Нельзя! Стой! Стой! – Иван охрип, и все же через миг она оказалась рядом. – Попадут ведь… Ну что ты…

Ее трясло, она гладила его по лицу и отводила взгляд от простреленной ноги.

Сквозь грохот выстрелов слышались визгливые команды прекратить огонь. Но охрана действовала уже на свой страх и риск, наплевав на приказы, ведь погиб коллега. Это плохо, очень плохо. Еще Лали зацепят.

– Любимая, слушай меня! – Он коснулся ее ладошки окровавленными пальцами, девушка перестала дрожать и взглянула на него как-то так… особенно взглянула. Наверное, из-за того, что он назвал ее любимой. – Лали, останься здесь. Не высовывайся. Не надо за мной. Я очень прошу! Сделаешь?

Неуверенно кивнула.

– Вот и славно. Спасибо. И еще… Я люблю тебя, Лали.

Было очень больно, но Жуков-младший нашел в себе силы встать и выйти из-за поленницы. Другого варианта не было. Иначе убьют не только его, но и любимую девушку.

Выстрелы смолкли.

– Не стреляйте! – подняв руки, крикнул Иван и поковылял к секьюрити. – Я не виноват, я не террорист. Я сдаюсь!

Кто-то крикнул:

– Пацаны, он же Рината замочил!

И автоматы загрохотали с удвоенным рвением.

Пули ударили, отбросили назад. И хотелось уже только одного – удержаться на ногах. Эта мысль засела в черепе, заполнив его собой без остатка. Удержаться на ногах. На ногах!..

А следующей очередью его сбросило с крыши.

Возмущалась произволом, требовала отпустить ее, топала и кричала.

Все зря. Ей так и не показали Ванькино тело.

Вместо этого Лали Бадоеву – дочь министра! – милицейские хамы чуть ли не пинками затолкали в бронированный лимузин. От них мерзко пахло по́том и дешевым лосьоном. Она даже пикнуть не успела – дверь захлопнулась, и водитель, сидевший за непрозрачной звуконепроницаемой стенкой, заблокировал замок.

Вот же сволочь!

Безрезультатно подергав ручку, Лали не смирилась, завертела головой – должен быть выход. Она никуда не собирается ехать. Нет ни малейшего желания провести «немного времени» в бункере только потому, что отец воспринял визит Ваньки как нападение на него лично и на всю семью Бадоевых. Намеки на то, что она любит Жукова, только сильнее разозлили его. Отец – все еще в пижаме, так и не переоделся – как заведенный вопил о терроризме, с которым надо нещадно бороться. Он грозился раз и навсегда извести в Союзе всех боевиков-шахидов и прочих сепаратистов, но пока эту погань не искоренили, ей, дочери министра, на которого совершено покушение, следует побыть в надежном месте.

– Зачем мне в бункер, если Ванька погиб? И что значит «не искоренили»? – вопрошала Лали, когда ее в сопровождении взвода охраны эвакуировали с крыши. – Ванька жив? Он жив?! Покажите мне его тело!

Не показали, вопросы остались без ответа.

И вот она в лимузине. Со всех сторон панцеры, в воздухе эскадрилья беспилотников. И воют сирены, трещат рации, вибрируют одновременно сотни коммуникаторов. Вооруженные милиционеры – точно клоны, одинаковые – бегают с автоматами в руках.

Лали утонула в мягком кресле, обтянутом натуральной кожей. Прижимая к пышной груди наполовину пустую бутылку «Абрау-Дюрсо», напротив похрапывала мама – шампанским она вполне заменила снотворное, отобранное отцом ввиду ЧП и всеобщей боевой готовности.

Дверца распахнулась, в салон ворвался отец. Лимузин покатил в сопровождении авиации, бронетехники и рысящих по оба борта милиционеров.

– Папа, что с Ванькой? Почему мне не показали его тело?!

Избегая смотреть ей в глаза, он вытащил из цепких маминых пальцев бутылку и жадно припал к горлышку, затем, вытерев губы рукавом пижамы, заявил, что Ивана Жукова изуродовало до неузнаваемости, она сама должна понимать – при падении с такой высоты мало что осталось, в брызги, в фарш…

Лали всхлипнула, представив, как это должно выглядеть.

Отец осекся, уронил пустую бутылку на пол, достал из бара новую – холодную, влажно поблескивающую. Пальцы его дрожали, он никак не мог справиться с проволочной закруткой.

– Дай мне. – Лали отобрала у него емкость, пробка с хлопком вырвалась на волю. – И все-таки ты не ответил.

Приняв бутылку обратно, отец начал оправдываться. С каждой последующей репликой и глотком игристого вина речь его становилась невнятнее. Он вновь и вновь называл дочь «свет моих очей», и это единственное, что можно было разобрать.

Продолжать расспросы дальше не имело смысла.

Прокручивая перед глазами сцену на крыше, Лали все больше убеждалась, что именно она виновата в гибели любимого. Да, она была без ума от Ваньки! Да, он ее любимый!

Трусиха! Надо было броситься за ним, прикрыть собой, пусть бы все пули достались ей, одной лишь ей.

А теперь его нет. Отец запретил показывать труп – она даже попрощаться с Ванькой не может!..

Не заметила, как приехали. Не помнила, как попала в бункер. Реальность точно выключили. Лали осталась там, на крыше, иной жизни больше не существовало. Главное – Ванька, сильный, добрый, с ней рядом. И ничего до того и после.

Голос отца вместе с болью в плече – впились сильные пальцы – прорвался сквозь блокаду ее уютного личного мирка, возникшего на крыше родного небоскреба:

– Свет моих очей, что с тобой?! Почему молчишь?!

– А где Ванька?.. – шевельнулись губы.

Отец испуганно отпрянул, ловя воздух ртом. Позади него то и дело нервно поправлял челку начальник охраны. Встать бы с дивана, на который усадили, подойти к этому мерзкому типу, вытащить из кобуры у него под мышкой автомат и разрядить ему в лоб весь магазин, а лучше – два, чтобы дурацкой челке больше не было на что падать.

Говорят, мысли материальны.

– Мизер без прикупа, да?! – Отец обезоружил начальника охраны. – На меня покушение, на мою дочь, а ты, все вы – в картишки?!

Ствол миниатюрного автомата ткнулся в зубы, ворвался в рот.

«Не так, в лоб надо», – чуть было не сказала Лали.

Челка опала на испуганно выпученные глаза. Разговаривать с оружием во рту не очень-то удобно, но Лали все же разобрала мольбу секьюрити отправить его в трудовой лагерь в качестве молодого специалиста и, пожалуйста, пожизненно.

Но у Гургена Бадоева были иные планы на его счет.

Палец вдавил спуск автомата. Начальник охраны – голову ему практически снесло – рухнул, заливая алым ковер.

Лали вскрикнула. Она ведь только подумала, а отец…

Это из-за нее?!

Он швырнул автомат на диван, тыльной стороной ладони вытер лицо, сплошь забрызганное мельчайшими капельками крови.