Александр Шакилов - Ренегат. Империя зла

Она даже разрешила взять ее за руку. И его счастью не было предела.

В небе ни облачка. Светло, тепло, воздух чистый. И плывут над головами дирижабли, и катят по широким проспектам электрокары, а не какие-то там тачки с двигателями внутреннего сгорания, загрязняющие атмосферу, как в других – отсталых! – странах. На улицах много людей в белых одеждах, лица радостные, слышится смех. И реют флаги над домами, и льется торжественная музыка. На каждом перекрестке с брони панцеров благожелательно глядят на союзников патрульные, на рукавах у них повязки с символикой СДР. И гордость переполняет, так и хочется выкрикнуть: «Я – гражданин великой страны!»

– Смотри, Ванька, какие смешные!

Навстречу парочке маршировали детишки. Все такие аккуратные, чистенькие. Мальчики одинаково пострижены, у девочек косички с бантиками. На шеях сталкерские галстуки повязаны. И так они задорно горланили речевку, что Иван с Лали не удержались, подхватили:

Кто шагает дружно в ряд?!

Это сталкеров отряд!

Председатель нас ведет!

С ним идем вперед, вперед!

Расхохотавшись, они на миг обнялись, но Лали сразу же отстранилась. Иван в смущении отвернулся. И даже покраснел немного.

– Ванька, а ты знаешь, что Председатель в детстве был ярым фаном одной компьютерной игры, благодаря которой юные сталкеры и получили свое название?

– Ну это вряд ли.

– Мне папа рассказывал…

…А вечером они взобрались на крышу, нацепив на лица смешные маски, и помчали так быстро, как только могла Лали.

Потом этот странный чужак в черном.

И беззвучная вспышка выстрела, и мама падает…

Иван очнулся на полу.

По решетке резиновой дубинкой колотил взъерошенный милиционер – ремни бронежилета ослаблены, шлема нет, верхние пуговицы на униформе расстегнуты.

Выпучив глаза, брызгая слюной, взъерошенный заорал:

– Подъем, суки! Подъем, я сказал!!!

Жуков-младший поспешно вскочил с бетонного пола – с топчана он только что грохнулся от неожиданности, из-за этого вопля. Все тело отозвалось болью. Где он? Что с ним?..

Серые стены с множеством надписей и рисунков – все неприличные, освещение скудное, какие-то люди, грязный унитаз без сидушки, рядом с ним на полочке рулон туалетной бумаги…

Пока он глазел по сторонам, память медленно возвращалась. В панцере – «Соколе» – его привезли в милицейский участок, то есть на «Базу». Затем у командира экипажа затрещала рация, кто-то поинтересовался, где этого мудака-лейтенанта носит, почему на улицах пусто. Потребовав, чтобы захват блондинчика записали на него, лейтенант удалился – его бронированная «пташка», стирая покрышки об асфальт, резво умчалась по вызову. Ивана же – представителя золотой молодежи! – пинком под зад втолкнули в камеру.

Здесь, за решеткой, не было союзников, зато хватало персов. Более или менее придя в себя, Иван сразу это понял. Он знал, что все персы – грязные и неполноценные и что они злобливы и завистливы. Он с десяток раз перечитывал файл Министерства здравоохранения «О перспективах развития персонала».

Обхватив голову руками, возле унитаза на корточках сидел мужчина в оранжевом комбинезоне экологической службы. Он шумно дышал, и на выдохе от него муторно несло кислым перегаром – накануне, похоже, хлестал эколог отнюдь не шампанское. На топчане напротив сутулый бородатый старик вдруг закашлялся, прикрыв платком рот. Кашель был таким сильным, что старика прямо всего трясло. Иван брезгливо отвернулся, заметив на платке алые пятна.

– Вам полегчало? – Его за локоть тронула немолодая уже женщина в бледно-зеленом комбинезоне уборщицы.

Наверное, недавно она мыла полы, а теперь вот хватает Ивана. Он так шарахнулся от нее, что заныл бок.

– Вы бы не делали резких движений. – На морщинистом лице женщины навечно застыло участливое выражение. – Кровотечение я остановила. Но надо обязательно показаться доктору.

Кровотечение?..

Ах да, его же ранили! Все так завертелось, что даже не было возможности… Комбинезон прострелен, компенсаторы вокруг пулевого отверстия пропитались кровью. Иван потянул бегунок «молнии» вниз. Сквозная рана с двух сторон была чем-то залеплена, какой-то пастой.

– Вам повезло, что тут оказалась бумага. Я пережевала ее и… – Женщина замолчала, заметив, что Иван скривился, а потом опять заговорила: – Мы так в лагере делали. Врача у нас не было, а производство травмоопасное… Меня в Москву перевели в качестве поощрения, как самую лучшую. А тут мой начальник, он же мне в дети годится, стал предложения неприличные делать, а я…

Она продолжала нести бред про какой-то лагерь и какие-то свои сексуальные фантазии, но Иван не слушал. Он боролся с желанием выковырять из себя бумажные пробки и не делал этого лишь потому, что понимал – без них он истек бы кровью, женщина спасла ему жизнь. По совести, ее находчивость достойна восхищения. Значит ли это, что персы не такие уж ограниченные? Да и злобным поступок женщины никак не назовешь…

Из состояния задумчивости его вывел рык взъерошенного милиционера:

– Всем отойти от двери! Или открою огонь на поражение!

Во-первых, у двери никого не было. Во-вторых, открыть огонь на поражение резиновой дубинкой крайне сложно, а иного оружия у взъерошенного не было. Иван собрался указать служителю закона на эти несуразности, но в последний момент передумал.

Щелкнул замок, решетчатая дверь со скрипом открылась.

– Давайте сюда эту суку! – опять брызнул слюной милиционер.

Его коллеги, двое громил, притащили паренька в черном комбезе из искусственной кожи, с капюшоном – таком же модном в этом сезоне среди молодежи, как и прикид Ивана. Парню заломили руки так, что лицом он едва не касался пола. И напрасно его пнули под зад – стоило лишь отпустить, сам ввалился бы в камеру. А так он пролетел через все помещение и врезался головой в грудь эколога. Оттолкнув новичка, тот навис над унитазом. В камере резче запахло перегаром.

Следом швырнули какую-то палку. Скрип петель, щелчок замка. Троица удалилась.

– Извини, братан. – Новичок, а был он примерно одного с Иваном возраста, похлопал эколога по спине.

Хоть русые волосы парень коротко стриг, было заметно, что они вьются. Лицо его покрывали мелкие шрамики, будто кожу пинцетом пощипали. Заметно хромая – припадая на правую ногу, – он поднял палку, довольно длинную, вроде бы телескопическую, и, опираясь на нее, подошел к топчану.

– Извини, отец, потесню маленько. – Хромой присел рядом с дедом, который встретил его очередным приступом кашля.

Палка – это трость, понял Иван. А еще у персов бывают костыли и кресла на колесах, он об этом читал.

– Хрена ты на меня уставился? – Новичок поймал его взгляд. – Я тебе чего – порносайт с телочками? Или тебе мужики нравятся?