Филип Рив - Золото хищников

Хорошо, что на нем надета маска для защиты от холода. Благодаря ей его люди не увидят слез, бегущих по щекам их начальника, когда выберутся из своих саней и подойдут заглянуть в прорубь, проделанную удирающим паразитом.

Хотя смотреть-то, в общем, не на что. Только широкий круг открытой воды, да волны плещут по краям, как будто насмешливо аплодируя.

Фрейя проснулась от рывков и толчков города, от звука бутылочек с шампунем и баночек с ароматическими солями, срывающихся с полок в ванной, где они стояли, позабытые ею. Девушка принялась звонить, вызывая Смью, но он не показывался, и в конце концов она отважилась выйти из Зимнего дворца одна — быть может, она была первой маркграфиней, решившейся на такое со времен Долли Расмуссен.

В Рулевой Рубке все кричали про крабов-призраков и мальчишек-паразитов. Только когда все уже кончилось, Фрейя поняла, что Том похищен.

Она не могла допустить, чтобы Виндолен Пай и ее сотрудники увидели, как она плачет. Фрейя кинулась вниз по лестнице и столкнулась с мистером Скабиозом — он поднимался, стягивая на ходу маску и рукавицы, роняя на ступеньки комья тающего снега. Он раскраснелся; таким оживленным она не видела его с самой чумы, как будто столкновение с паразитом освободило в нем что-то. Он почти улыбнулся маркграфине.

— Удивительная машина, ваше сиятельство! Просверлила себе проход прямо в толще льда. Надо отдать должное этим чертятам! Я слыхал легенды о паразитах на Высоком льду, но, признаюсь, всегда считал, что это просто бабушкины сказки. Нужно было смотреть шире!

— Они увезли Тома, — тихо сказала Фрейя.

— Да. Мне очень жаль. Он был смелым мальчиком. Пытался предупредить меня о них, а они схватили его и утащили в свою машину.

— Что они с ним сделают? — прошептала девушка.

Мастер-механик внимательно посмотрел на нее, покачал головой и снял шляпу в знак почтения. Он не мог сказать наверняка, для чего молодой пилот понадобился команде ледового механического паука, вампира-паразита, но уж вряд ли для чего-нибудь хорошего.

— Неужели ничего нельзя сделать? — прошептала она. — Копать, сверлить, ну хоть что-нибудь? А если этот паразит снова всплывет? Нужно подождать…

Скабиоз покачал головой:

— Они давно уже уплыли, ваше сиятельство. Мы не можем вечно здесь торчать.

Фрейя задохнулась, как будто он ее ударил. Она не привыкла, чтобы ее приказы оспаривались.

— Но ведь Том — наш друг! Я его не брошу!

— Он всего лишь один мальчик, ваше сиятельство. А вы отвечаете за целый город. Почем мы знаем, может, Росомаха-таун все еще идет по нашему следу. Нужно двигаться дальше, и немедленно.

Фрейя покачала головой, но она знала, что мастер-механик прав. Она не повернула ради Эстер, когда Том просил ее об этом, вот и теперь нельзя поворачивать ради Тома, как бы ей этого ни хотелось. Если бы только она лучше обращалась с ним в последние недели! Если бы ее последние слова, сказанные ему, не были такими резкими и холодными!

— Пойдемте, маркграфиня, — мягко сказал Скабиоз и протянул руку.

Несколько мгновений Фрейя рассматривала ее с удивлением, потом протянула в ответ свою, и они вместе начали подниматься по лестнице. На мостике было тихо. Когда Фрейя вошла, все обернулись к ней, и по их молчанию она поняла, что они говорили о ней.

Она шмыгнула носом, вытерла глаза рукавом и сказала:

— Полный вперед, мисс Пай.

— Каким курсом, ваше сиятельство? — деликатно спросила мисс Пай.

— На запад, — ответила Фрейя. — В Америку.

— О, Клио! — захныкал Пеннироял, забившийся в самый незаметный уголок. — О, Поскитт!

Заработали двигатели. Фрейя чувствовала, как вибрируют опоры Рулевой Рубки. Оттолкнув Скабиоза, она прошла в заднюю часть мостика и стала смотреть за корму. Город двигался прочь, оставляя за собой только росчерки санного следа и идеально ровную круглую прорубь, уже затянувшуюся тонким ледком.

Проходили дни, хотя сосчитать их было трудно. Из-за постоянно тусклого синего света казалось, будто время на борту «Винтового червя» остановилось без четверти четыре пасмурным ноябрьским днем.

Том спал в углу трюма на куче ковров и одеял, награбленных в заброшенных виллах Анкориджа. Иногда ему снилось, будто он идет, держа кого-то за руку, по пыльным коридорам Зимнего дворца, и, проснувшись, он не знал, кто же был с ним во сне — Эстер или Фрейя. Неужели он и правда никогда больше их не увидит?

Мелькали мысли о том, чтобы сбежать, выплыть на поверхность и отправиться разыскивать Эстер, но «Винтовой червь» плыл теперь по сверкающим ущельям подо льдом и спастись оттуда было невозможно. Том подумал было прорваться в кабину управления и передать сообщение в Анкоридж, предупредить Фрейю, что Пеннироял врет, но даже если бы он сумел отыскать радио среди всех этих ржавых приборов, мальчишки ни за что его и близко туда не подпустят.

Они постоянно были начеку. Вертел держался отстраненно и враждебно. В присутствии Тома он грозно хмурился, пыжился и почти не разговаривал. Он напоминал Тому Меллифанта — наглого мальчишку, который тиранил его, когда оба они были подмастерьями. Что касается Гаргла, которому никак не могло быть больше десяти-одиннадцати лет, то он только смотрел на Тома круглыми глазами, когда думал, что тот не видит. Один Коул соглашался разговаривать. Странный, наполовину дружелюбный Коул, но и он осторожничал, неохотно отвечая на вопросы Тома.

— Ты все поймешь, когда приедем, — только и говорил он.

— Куда?

— Домой. На базу. Туда, где живет Дядюшка.

— Да кто он такой, твой дядюшка?

— Он не мой дядюшка, он просто Дядюшка. Он — главный у Пропащих Мальчишек. Никто не знает, как его зовут на самом деле и откуда он взялся. Я слышал, что он был когда-то большим человеком в Брейдхэвике, или в Архангельске, или в еще каком-то городе, но его за что-то выгнали, и тогда он занялся воровством. Он гений. Он изобрел пиявок и крабовидные телекамеры, нашел нас и построил Грабиляриум, чтобы мы могли в нем тренироваться.

— Нашел вас? Где?

— Не знаю, — признался Коул. — Где-то. В разных городах. Пиявки воруют детей, чтобы воспитывать из них Пропащих Мальчишек, точно так же, как они воруют вообще все, что понадобится Дядюшке. Когда меня забрали, я был совсем маленький, ничего не помню, что было до этого. И никто из наших не помнит.

— Но ведь это ужасно!

— Да нет! — засмеялся Коул.

Он всегда заканчивал разговор смехом. Бесполезно пытаться объяснить чужаку образ жизни, который для него был само собой разумеющимся. Ну как заставить Тома понять, что быть принятым в Грабиляриум — огромная честь и что гораздо веселее быть Пропащим Мальчишкой, чем скучным сухопутником?

— Ты все поймешь, когда приедем, — обещал он.