Кирилл Юрченко - Грозный. Пес, который искал человека

Интуиция не подвела: следующее утро началось опять с порции беспамятства, но, правда, не в таких масштабах, как вчера, теперь он даже мог увидеть разницу и понять, что все не так безнадежно. По крайней мере, он точно угадал, в каком из ящиков лежит тушенка.

Днем он решил не спать. И завел дневник: записывал на планшет все, чем занимался за день. А перед сном старался заново, сверяясь с записями, вспомнить весь свой день. Это принесло пользу: уже к концу недели, если иногда и обнаруживались провалы в памяти, жить они не мешали.

Со дня выздоровления Андрей стал разговаривать со щенком еще больше, превратившись в совершенного болтуна.

Способности Грозного предстали Рокотову в новом свете – он будто заново разглядел неординарный характер подрастающего пса. Теперь он намерено обострял свои эмоции – радость, недовольство, усталость и прочие – с тем, чтобы его фразы подкреплялись яркостью чувств и отчетливо связывали смысл его речи с поступками. Тщательно подбирал слова. Старался не говорить длинно и делал паузы между предложениями. Ему казалось, что это и ему самому помогает не забыть события дня.

Если раньше Андрей Рокотов избирательно относился к выбору передач, то через две недели после своей странной болезни и выздоровления почти не выключал компьютер, ожидая очередное экстренное сообщение.

Началом к сценарию катастрофы послужили тревожные сведения о вспышке неизвестной инфекции сразу на нескольких фермах и в населенных пунктах, расположенных на пахотных участках Барабинской степи. Болезнь носила скоротечный характер и сопровождалась быстротекущей лихорадкой, которую через сутки сменяло полубредовое состояние, переходящее в суточную кому. В некоторых случаях наступала смерть. Но пугала не столько высокая летальность, сколько беда пострашнее: после выхода из комы у всех без исключения выживших наблюдались изменения в психике и стойкий распад интеллекта. Происходило это очень быстро, буквально в считанные дни или даже часы: неостановимая потеря памяти, утрата приобретенных знаний и навыков, вплоть до слабоумия. Разрушение личности шло угрожающими темпами и не оставляло надежды ни одному из заболевших.

Пока маховик эпидемии раскручивался и никто не осознавал масштабов грядущей катастрофы, информационные агентства с обычным своим цинизмом упивались смакованием подробностей в новостях, а для любителей «жареных» сенсаций за короткий срок слепили кучу документальных фильмов и передач, где муссировались разнообразные теории о происхождении болезни – от простых до конспирологических. Естественно, главные обвинения летели в адрес Наследников, которых совсем недавно те же информационные агентства обвиняли в хищении оружия массового уничтожения. Этим оружием, как теперь подозревали, вполне мог оказаться искусственно созданный вирус. Но стоило кому-нибудь упомянуть о том, что вирус (если это и в самом деле был вирус) похищен, собственно, из какой-то правительственной лаборатории (отсюда автоматически вытекал вопрос: зачем он был создан?), как этот человек вызывал на себя волну ненависти большинства. Наивность подобных смельчаков объявлялась преступной, а сами они подвергались всеобщей анафеме. Всех несогласных быстро вытеснили из эфира.

Когда число переболевших, превратившихся в слабоумных, перевалило за некий рубеж, после чего невозможно стало скрывать истинные масштабы бедствия, во всех средствах массовой информации поднялась волна истерии. Отменили развлекательные передачи. По южным западносибирским районам объявили жесточайший карантин с привлечением войск и сил полиции. Его вводили повсюду даже в местах, не подконтрольных правительству, так что боевые действия с Наследниками мгновенно прекратились. Это было единственное положительное обстоятельство, при всех ужасающих последствиях эпидемии.

Поскольку массовые собрания были запрещены, организаторам различных ток-шоу приходилось использовать интерактивный режим включения, чтобы не демонстрировать пустые студии. Во всем этом чувствовался горький привкус трагикомедии. Все ведущие и участники передач, дикторы и редкие люди, которых камеры заставали на опустевших улицах, ходили только в масках. Лица вообще практически исчезли с экрана, остались только глаза. Сперва это забавляло, затем начало раздражать.

– Будто их это спасет! – ворчал Андрей, впиваясь глазами в рябящее изображение. – Вирус изучать надо.

Впрочем, его раздражение не имело оснований: лучшие умы и без того корпели над проблемой. Различные организации вроде «Врачей без границ» отправляли своих эмиссаров для работы в срочно организованных лагерях в междуречье Оби и Иртыша. Но время работало против них. Пока ученые и врачи ломали головы, пытаясь выявить возбудителя заразы, неизвестная эпидемия распространялась с неимоверной быстротой и вершила свою черную работу. Никто не мог точно назвать ее инкубационный период. Тысячи людей становились ее жертвами: не только дети, старики и немощные всех возрастов, обычно и без того подверженные высокому риску, но даже молодые крепкие люди в расцвете сил. Болезнь оставляла жертве только два неравноценных по вероятности варианта: либо смерть (маловероятно), либо фатальное слабоумие, и этот исход казался еще страшнее, поскольку выбор делал не человек. Кроме того, болезнь не делала различия между каким-нибудь работником умственного труда или работягой: все выжившие по прошествии некоторого времени одинаково теряли способность к труду и познанию, становясь больше похожими на обезьян в людском обличье.

Прошла всего неделя с начала появления первых больных, а уже ни в одном городе или поселке больницы не могли вместить в свои стены всех страждущих. Впрочем, вскоре стало ясно, что это не имеет смысла. Десятки тысяч людей, которым она оставляла жизнь, но отнимала интеллект, предоставленные сами себе, бродили по городам и весям, сами не понимая, куда они идут и чего хотят.

В страхе, что их постигнет та же участь, еще не заболевшие добровольцы организовывали отряды самообороны. Они устраивали заградительные барьеры, отстреливали несчастных, давили машинами, уничтожали другими способами. Боялись впускать живых и пока еще здоровых: подрывали железнодорожные линии, сбивали самолеты, взрывали мосты, лишь бы не допустить вредоносной заразы в свои поселения. Но болезни неведомы были расстояния, она настигала свои жертвы даже в отдаленных уголках. Отчаяние было велико: при начальных признаках заболевания многие предпочитали покончить с собой, лишь бы не стать жертвой болезни, не превратиться в полуживотное, полурастение.

Новости становились все тревожнее. Повсюду закрывались аэропорты, вокзалы, все публичные места, даже магазины. Все заказы шли исключительно посредством сетевых коммуникаций, люди отсиживались в собственных домах. Андрею казалось, что он со стороны наблюдает за светопреставлением. Ученые пока были бессильны: они так и не сумели установить причину болезни и выявить ее возбудителя.