Александр Бауров - Сумерки Эрафии

Выбрав крупный кристалл, в котором кусок светящегося зеленью терраморфа был размером с собачью голову, Моандор черной дымящейся рукой призрака пробил его оболочку и принялся творить код. В реальности голубой куб сверкал, объятый черным переливающимся вихрем, разрушающим его идеальную блестящую грань. Код был особым набором слов и знаков. Шестнадцать, вода, ребенок, зефир, морской дракон, сто два, соль, немезис, сорок один. Этот шифр Моандор узнал в ходе непрерывного сканирования, когда после гостеприимного приглашения посол Дас согласился провести неделю в Колдсоуле. Когда слова «сорок один» разнеслись в туманной дымке астрала, произошло нечто.

Терраморф, прежде казавшийся «теплым», на миг охладел. Затем из кристалла во все стороны ударил поток яркого света. Будто вздувающийся на воде пузырь, он разрастался с ужасающей стремительностью. Нойон в одно мгновение понял, что произошло, и телепортировался в комнату Гуннара. Слово «один» он «произносил» уже в пути. Стена света разрасталась, как гигантская волна при подходе к берегу. За секунду, что он переходил из покоев Гуннара в канал связи, ведущий обратно в Колдсоул, она накрыла почти весь остров. Владыка Сумрака также не захотел умирать и нырнул следом за мелькнувшим в астрале телом нойона.

Реальное тело Сумеречного, а отец Синката был минойцем, исчезло также мгновенно, как и все остальные тела на острове. Огромный огненный шар диаметром в несколько миль поднялся над западной оконечностью Зейлота. Ударная волна ободрала скальный хребет, что подобно стене рассекал остров с севера на юг. Все постройки Сумеречных, как на поверхности, так и в подгорных глубинах, были разрушены. Сам остров потерял одну шестую часть территории: западная низина была затоплена водой, заливавшей раскаленный и парящий кратер не меньше двух миль в диаметре. Что же касалось населения, то, за исключением нескольких человек, ураганом снесенных в море, все сто тысяч жителей острова погибли. Несколько кораблей были подняты, смяты ветром и волнами. Некоторые моряки все же смогли на обломках достичь берегов Эрафии или Авлии.

Уцелев при взрыве, Гуннар прожил ненамного дольше. Как только его израненный и ослабевший астральный дух появился в зале официальных приемов Колдсоула, он был тут же уничтожен одним ловким несложным заклинанием.

Все. Моандор откинулся в кресле и представлял себе лица Даса или Сандро на грядущем заседании совета.

— Нахай сэн, [4] Да будет так. — пробормотал он и прикрыл лицо руками, будто скрываясь от тусклого голубого блеска, заполнявшего зал.

Теперь мира не будет. Все прошло неплохо — если не считать незначительного астрального ожога, он не пострадал. Игра начата. Теперь его волновало время. Нойон примерно представлял, как поведут себя его враги, но не знал, как быстро они начнут реагировать. А ведь столь удачно не начиналось ни одно дело за его почти тысячу лет жизни. Уставший владыка Колдсоула потянулся почти как человек и впал в глубокий мистический транс, заменявший нойонам сон и пищу. Время от времени он вздрагивал всем телом и засыпал вновь, поигрывая все еще витавшими в астрале останками мыслей Сумеречного чародея.

Западная Эрафия, замок Харлхорст,

то же время

В три часа дня, когда в Александрете уже все было кончено, лорд Август Рейнхард нервными шагами мерил свой обеденный зал. Его одолевали сомнения и страх. На дороге в Александрет были выставлены посты по два-три всадника. Передавая вести от одного к другому, они должны были принести весть о победе. В зал вошел казначей Гхондр. На его плоском и вечно красном лице читались озабоченность и страх.

Он понял, что поставил не на тех, и очень хотел спасти свою шкуру. Он знал, что три с половиной сотни людей, которых они держат в Харлхорсте, — не та армия, что может теперь решить вопрос в их пользу. Король, если он жив, а пока все указывало на это, не покинет город без нескольких тысяч солдат гарнизона, причем наверняка с эльфами-колдунами. Те не упустят возможности оказать трону такую услугу, они знают, что король щедро заплатит им за помощь. Раз заговор был раскрыт, значит, предатель был в самой верхушке, из числа тех, кто неделю назад сидел здесь, за столом, на их ночном сборище. И теперь у короля в смертном списке его имя третье или четвертое, после Рейнхарда и Рууда. Он обдумывал варианты. С ним прибыло около сотни воинов. Но у Рейнхарда тройное превосходство. К тому же с Гхондром приехали в основном стрелки, а у генерала — преданные ему, закаленные в походах, опытнейшие головорезы. Да и обмануть Рейнхарда сложно, рассуждал казначей.

— Ну что, дружище, видно, наше дело прогорает. — Когда Рейнхард шутил, его лицо искажала гримаса, врать публично у него никогда не получалось. Во многом поэтому он давно и прочно порвал с двором. — Но ты, надеюсь, не собираешься покинуть меня тут одного и бежать в свое имение? — Вопрос был уже за рамками всяких приличий. Гхондр хотел вспылить, но лишь покраснел.

— Да разрази меня небо, если бы я хотел, ты был бы уже мертв! Ты должен хоть кому-то доверять или нет? Если я уже не в этом списке, то наши дороги расходятся, друг мой!

Гхондр взял себя в руки. Теперь, как ему казалось, он мог бы удержать Рейнхарда от безумства.

— Ну ладно, пошли пообедаем. На голодный желудок что-то все заговоры проваливаются! — Тон генерала смягчился, но подозрения никуда не пропали.

К вечеру весь гарнизон замка был в полной готовности выступить по первому зову Рейнхарда.

Западная Эрафия, Александрет,

то же время

Гримли не знал, что делать. Ему казалось, что весь мир разбился на куски, как стекло, в которое бросили камень. Он не слышал, что кричали проходившие мимо люди. Он смотрел на безжизненное тело и только сейчас начал понимать, что произошло. К реальности его вернули солдаты. Подойдя ближе, они подхватили за ноги тело дяди Тома, подкинули его на телегу, и без того полную трупов. Пострадавших было не меньше десятка. Такова была цена разгона заговорщиков из «банды фон Ридле».

— Ты сын, что ли? — Старый усатый гвардеец лет пятидесяти дернул за плечо парня, сидевшего на соломе и закрывавшего руками раскрасневшееся лицо.

— Я, да, я сын, его, этого человека. — Слова давались с трудом, сквозь слезы.

— За вещами приди в лекарскую палату при северной префектуре. Знаешь, куда идти-то? — В голосе солдата слышались нотки сочувствия.

— Нет, не знаю!

— Запоминай, малой, это третий от угла дом на Монетной улице. Там на углу площади вышка с водой стоит! — Гвардеец поправил съехавшую на спине защиту и двинулся за скорбной процессией.

Гримли присел на бортик телеги и заплакал. Вокруг не было ни одного знакомого лица, никого из бреннского обоза, все чужие и опасные люди. Голова кружилась, во рту стало сухо. Он закрыл глаза и вдруг вместо темноты увидел перед собой красно-черную туманную дымку.