Виктор Глумов - Хранитель Зоны

Так, успокоиться. Осторожно сдать задом, чтоб не поцарапать дорогущий «лексус», выкрутить руль и медленно докатиться до выезда с парковки. Уступить дорогу. И опять уступить, пропустить всех… Заглохнуть. Давно не ездила, отвыкла.

Сзади посигналили.

– Да подождите вы, – прошептала она, заводя мотор и, наконец, трогаясь с места.

Машина затряслась и закашляла, затарахтела сцеплением. Совсем Маузер ее укатал.

Сейчас хорошо бы связаться с Артюховым и узнать вести с полей, потом – встретиться с Валькой, он обещал все разведать по своим каналам, и только потом разрабатывать план. Приятель строго-настрого запретил звонить ему, обещал сам выйти на связь. В этом Ольга не сомневалась – он любил деньги. Точнее, их любила его жена Катя, типичная мещанка, загнавшая Вальку под каблук.

Ольга любила Маузера и готова была отдать не только эту не принадлежащую ей огромную сумму, но и заложить квартиру, только бы это помогло. Валька намекал, что следят за всеми, кто хоть мало-мальски вхож в аномалию, поглотившую Наро-Фоминск. Понятное дело, простого смертного туда не пустят. Если она потеряет Вальку, ниточку, связывающую с аномалией, то потеряет и надежду, самой ей ни за что не пробраться ни под каким предлогом.

Надо бы поблагодарить Артюхова. Застряв в пробке, она снова набрала его, и опять в ответ – протяжные гудки. Это начинало настораживать. Определенно, Артюхов хотел заполучить Маузера в союзники, причем так хотел, что не жалел денег. И теперь, когда операция зависит в основном от него, он пропал. У него связи уж точно покруче, чем у Вальки.

Стоящая впереди машина тронулась, Ольга – за ней.

Валька сегодня на работе, он совсем ненадолго отпросился на похороны, появится только завтра, когда сдаст смену. Хоть принимай лошадиную дозу снотворных и спи. Еще и паранойя одолевает, что Валька заберет деньги и «сольется». Маузер, конечно, шакалов к себе не подпускал, но люди меняются. Порой близкие выкидывают такие финты, что понимаешь: ты никогда не знал этого человека.

У мужчин, наверное, по-другому, они умеют дружить, и дружба у них не заканчивается там, где пересекаются интересы. Самое скверное – ничего нельзя сделать самой, никак не подстраховаться, остается только довериться другим, а Ольга-то почти полжизни прожила, и знает цену обещаниям.

Паранойя обострилась возле дома. В подъезде она шарахнулась от двух подозрительных типов в спортивках и кепках. На лестничной клетке выглянула в окно: один из типов звонил и смотрел… на окна их с Маузером квартиры. Или ей кажется? Прижимая сумку, она осторожно поднялась на второй этаж, толкнула дверь – заперта, никто ее не взламывал.

Лучше бы Маузер таксистом работал. Или охранником, грузчиком – кем угодно! Тогда не пришлось бы ей переживать его смерть, а теперь трястись под собственной дверью. Захлопнув ее, Ольга зашагала к стационарному телефону, набрала Артюхова, наслушалась длинных гудков и ударила стену здоровой рукой. Посмотрелась в зеркало и ужаснулась: среди русых прядей блестели серебристо-белые, седые.

Ничего страшного. Главное, Маузеру помочь. Плюхнувшись на диван, она включила телевизор. По новостям говорили о чем угодно, только не о Наро-Фоминске, и это Ольге не понравилось. Значит, что-то стало проясняться, и правительство старалось спрятать происходящее, подготовить более-менее подходящую версию для общественности.

Однако Интернет кричал, что в Москве массовые беспорядки и введено чрезвычайное положение. Точнее, оно так и не снято после того, как толпы недовольных, которых контролировал Фрайб через линзы, двинулись к Кремлю. Ее тоже зомбировали.

Хорошего от правительства ждать не приходится: оно попытается либо уничтожить аномалию, либо взять под контроль. Понятное дело, всем свидетелям будут затыкать рты, а недовольных – выпиливать, поэтому следует держаться от всего этого подальше.

Пока она бездумно смотрела очередной сериал про ментов, ей звонили трижды – подруги и мама. Отвечать Ольга не стала, положила телефон экраном вниз на столик рядом с телевизором. От нервного перенапряжения ее знобило, зуб на зуб не попадал.

На город опускались сумерки, но Ольга не включала свет, сидела в темноте и прислушивалась к заоконным звукам, следила за синеватыми полосками света, скользящими по стенам – к дому подъезжали автомобили. Все это Ольгу не касалось и происходило будто не с ней. Она так нервничала, что боль порезанного пальца притупилась.

В восемь вечера она вздрогнула от протяжного звонка в дверь. Кто это? Свои прежде по телефону позвонили бы. Ольга схватила траурную ленту, кое-как повязала на голову и на цыпочках направилась к выходу.

– Открывайте, полиция, – распорядились с лестничной клетки.

Во те на!

– Покажите удостоверение в глазок, – проговорила Ольга, а сама прижалась к стене, проведя над глазком рукой.

Если пришли ее убивать, то должны сейчас изрешетить дверь. Но нет. Похоже, и правда менты. Но что им надо?

– Я что-то нарушила? У вас есть ордер? – тянула время она, лихорадочно соображая, что же делать дальше.

Что они могли узнать? Да ничего. Она не делала ничего такого. Значит, надо их впустить и прикинуться дурочкой. Рука потянулась к замку. Стремно. Она – слишком мелкая сошка, с ней не будут церемониться, просто прикончат, и все. Но пока вроде не за что… Или Валька ее сдал?

– Открывайте же, нам просто надо задать вам пару вопросов.

Если затягивать, они заподозрят неладное. Холодея, Ольга все-таки включила свет, открыла дверь и отступила, пропуская ментов и пряча за спиной дрожащие руки.

Два мента, оба в штатском. Один – высокий молодой мужчина с грустными глазами сенбернара, второй – плечистый, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами, оба представились, но Ольга так нервничала, что уже через минуту не помнила их имен и званий.

Прошли в кухню. Там было всего два табурета. Грустноглазый присел, его напарник привалился к стене, сунул жвачку в рот. Жевал он громко, и его квадратная челюсть похрустывала.

– Вы, наверное, по поводу смерти Игоря, – пролепетала Ольга, села на свое место напротив окна, поджав ногу.

Менты переглянулись, крючконосый перестал жевать и сказал:

– Вообще-то нет. Нам стало известно, что вы получили некую сумму от господина Артюхова.

– Это незаконно? – Ольга поправила траурную ленту.

– Почему же, только довольно странно.

– Уважаемый, – она сплела бледные пальцы. – Я сегодня похоронила любимого мужа. Он погиб по вине вашего Артюхова, понимаете? Вот и Артюхов понимал и, видимо, бросил мне подачку, чтобы я… Не преследовала его, что ли, – она потупилась и сделала скорбное лицо.

– Какие дела были у него и вашего мужа? – поинтересовался сенбернар.