Уильям Сандерс - Очаги сопротивления

Фарлей к этому времени вылез из кресла, возбужденно жестикулируя веснушчатыми руками.

— Да, скажу вам, дружище, это большой размах — то, чем мы здесь занимаемся; вам и представить сложно, какой. Если б я только мог вам сказать — но директор на этот счет оставил строгие указания; по определенной причине он хочет инструктировать вас сам, когда вернется. Тем не менее, я могу говорить, что мы в стенах этого здания уже смоделировали научную историю, множество раз. Хотя, разумеется, — добавил он с коротким смешком, — вряд ли можно называть словом «история» то, что еще не опубликовано. Секретность здесь беспрецедентна.

— Думается, мне придется постигать все заново (разыграй из себя покорного к[>етина, посмотри, развяжет ли собственное тщеславие Фарлею рот, с приказами или без). Вся моя прежняя работа, несомненно, безнадежно устарела. Уж и не знаю, как мне удастся нагнать.

— В какой-то степени, пожалуй, да, — морщины Фарлея изогнулись, вероятно, в выражение тихой гордости. — Но вы, я уверен, освоитесь достаточно быстро. Вы вливаетесь к нам на небывало важном этапе программы. Нам бы еще улучшить поставку подопытного материала… Представляете, по всей стране в центрах заключения сосредоточен потенциальный материал, сидящий без пользы и без дела…

— Потрясающе, — выдавил 318-й. Где-то в животе у него начинал взрастать тяжелый, черный гнев.

Фарлей издал некое подобие смущенного смешка.

— Конечно, можно понять ваши ощущения. Я понимаю, вы можете испытывать некоторое недовольство, тем не менее, ошибка теперь устранена, и об этом можно позабыть.

Фарлей поднялся, сутулый старичок в не по размеру большом лабораторном халате.

— Пойдемте-ка. Я покажу вам кое-что из оборудования.

Двое молодых андроидов с пистолетами в кобурах и до блеска надраенных ботинках резко застыли навытяжку, завидев выходящих из кабинета Фарлея и 318-го.

— Господа, — кивнул Фарлей с довольным видом, — я так понимаю, вам вменяется сопровождать этого человека по всему пути следования, даже когда он со мной?

— Так точно, сэр. Личное указание мистера Гловера, — откликнулся детина с лычками старшего охранника. Напарник ограничился кивком.

— Так что приказ есть приказ? — Фарлей пошел впереди.

Оставив позади добрую дюжину коридоров, он остановился возле двери, на которой красной эмалью значилось «Д-4».

— Ну вот, пришли.

— Сэр, мы будем снаружи, — сообщил старший.

— Безусловно. Красный сектор, — объяснил Фарлей 318-му, открывая дверь. — Службе безопасности вход воспрещен, если только нет прямого указания. Здесь у нас хранится лабораторное оборудование во избежание загрязнения.

Когда дверь за ними закрылась, он добавил:

— Кроме того, говоря откровенно, не всем нам по нраву выполнять филигранную работу, когда в шею дышит громила в форме.

Они теперь находились в большой, залитой светом лаборатории, оснащенной обычной утварью: черные столы, полки с поблескивающим стеклом, стояки с фаянсовым верхом, на которых громоздятся весы, емкости с химикатами и прочий антураж. Оснащение, несомненно, хорошее, хотя ничего такого особо выдающегося 318-му на глаза не попалось; помещение по большей части мало чем отличалось от лабораторного класса какого-нибудь медицинского училища. Помимо них в лаборатории никого не было, если не считать больших клеток с животными у дальней стены.

— Я хотел, чтобы вы это увидели, в связи с вашими недавними словами. Видите, у нас не всегда в подопытных человеческий материал. — Фарлей указал в сторону клетки, где беспокойно сновали крупные макаки-резусы. — Поставка ограничена, поэтому есть эксперименты, где в человеческом материале нет необходимости. Так что, если на то пошло, нас не обвинишь в отсутствии гуманности.

Пара молодых шимпанзе тоскливо заводила глаза, словно оспаривая его последнее утверждение. 318-й посмотрел на них задумчиво.

— У нас есть очень хорошая договоренность с южноафриканским правительством, — делился Фарлей, — по которому они снабжают нас животными. Южноафриканцев живо интересуют отдельные аспекты нашей программы, хотя, конечно, большая часть работы не подлежит разглашению даже ближайшим нашим союзникам. Вы обратите внимание, — продолжал он, проходя мимо 318-го к ближайшему столу, — что это оборудование имеет последние…

Микроскоп был отменный, «Бауш & Ломб» — жаль поганить такой прибор, но он очень хорошо вписался в допущенную Фарлеем паузу, и увесистое металлическое основание крепко долбануло Фарлея по лысому темени. 318-й, подхватив тощее тело при падении, аккуратно опустил его на пол. «Силы в сравнении с прежним поубавилось, — подумал он отрешенно, — а у моего достойного коллеги череп с годами, видать, утратил прочность, да и знание анатомии вон как сгодилось. Sic transit flunki».

На лацкане халата у Фарлея крепился пластиковый значок размером с игральную карту, и 318-й изучил на нем фотографию. Старики, решил он, во многом схожи друг с другом, если оба тощие и одного примерно роста. Во всяком случае, никто к ним толком не приглядывается. Уж очень унылый вид.

Раздеть Фарлея было делом несложным, хотя не мешало бы старому дуралею мыться почаще. Взгляд за этим занятием случайно упал на крупную панель из нержавеющей стали в дальней стене; подойдя, 318-й прочел надпись: «МУСОРОПРОВОД». Стоило потянуть хромированную рукоять, и панель на мощных пружинах приподнялась, обнажив черный зев трубы, идущей почти вертикально вниз. Из шахты исходило чуть слышное гудение, и можно было с уверенностью утверждать, что воздух там дышит жаром. Наверняка эффективное средство избавления от всяких ненужных остатков, таких, как трупы и их составляющие. Спору нет, ума палата у этих людей. Вот уж воистину современное приспособление.

Фарлей ушел в шахту ногами вперед и исчез без звука. Снизу ничего не послышалось, так что процесс, судя по всему, был во многом автоматизирован. Туда же последовала одежда самого 318-го. Быстро облачившись в одеяние Фарлея со значком «Заместитель Директора», 318-й приспособил у себя на носу очочки без оправы, так чтобы смотреть поверх — он попробовал и быстро убедился, что сквозь линзы смотреть очень сложно — и приблизился к клеткам. Макаки и шимпанзе безмолвно наблюдали, как он открывает клетку.

— Ну-ка выходите, братья и сестры. Пора поразвлечься!

В конечном итоге ему пришлось накренить клетки и потыкать их обитателей стальной линейкой, чтобы вызволить наружу. Очутившись же на воле, животные впали в радостное неистовство, и принялись сигать от стола к столу, раскачиваться на лампах и верещать друг другу что-то непотребное. Двое шимпанзе принялись с истерическим уханьем швырять об пол мотки резиновых трубок. Бутылек из пирекс-стекла, пролетев через лабораторию, закончил свое существование, грохнувшись о противоположную стену; за ним отправилась в полет чашка Петри.