Уильям Сандерс - Поезд в ад

— Бог ты мой, — сдавленно проговорил Ховик, — так и сказал?

— Среди прочего, он хочет еще и вернуть рабство; на этот раз думается, невзирая на расу.

— Хм. Ладно, все ясно. Нам не нужно, чтобы этот козел взял власть, даже чтоб он просто к ней рвался в этой части страны. Мы все на этом сходимся? — Ховик оглядел сидящих; Джо Джек и Джудит кивнули. — Так что же нам, черт побери, делать? Нацепить полицейские значки и пойти его арестовывать?

— Давай не будем сходить с ума, — сказала Джудит. И чтобы тебя убили, Ховик, мне тоже как-то не хочется.

— Логично, — проговорил Джо Джек. — Я же всю дорогу говорю: давайте сходим посмотрим, выясним, где она, эта предполагаемая цель, и что у него на уме. Если деньги, то что такая блажь, что и беспокоиться не стоит. Как тот клад в старом кино. Просто придем домой, выпьем и посмеемся от души.

— Ладно, — тяжело промолвил Ховик. — Ощущение у меня такое, что будет вовсе не до смеха, но может, я и ошибаюсь. И кстати, вот что: забудь к чертям про слово «мы».

— По мне так оно вот как, кимосави. Я подумал…

— Неправильно подумал. Черт, ну нельзя нам обоим совать носы в такие вещи: если что-нибудь выйдет не так, кто останется здесь? Представь, что всей нашей толпе придется при нападении спешно сняться с лагеря, как сказал этот парень. Понадобится кто-нибудь, способный руководить, за кем пойдут без колебаний, и на данный момент это ты или я, других здесь нет.

— Ты, пожалуй, прав, — рассудил Джо Джек с не особо веселым видом. — Но Господи, Фрэнк, тебе нельзя туда одному.

— Да с меня бы сталось, — усмехнулся Ховик. Только я еще об этом не думал.

Он повернулся к Маккензи.

— Как насчет этого, Мак? Не желаешь прогуляться поглядеть, что там замышляют твои старые дружки?

Уже затемно Маккензи и Элис вышли из гостеприимного дома и двинулись по залитой бледным лунным светом дорожке к отведенному им домику.

— Ложись поспи, Мак, — сказал перед расставанием Ховик. — Зайду за тобой рано.

— Ты куда-то собираешься с Ховиком? — спросила Элис.

— Да. — Маккензи решил не сообщать подробностей: девчонка не из молчаливых. — Расскажу, когда вернемся.

На дальнем конце лагеря, где-то в районе старой спортплощадки, кто-то бил в барабан четким двойным ударом: тум-тум, тум-тум, тум-тум. Слышны были крики и взвизги смеха.

— Кто-то из молодых, — определила Элис. — Отвязывается мал-мал. Хочешь сходить?

Маккензи покачал головой.

— Ховик прав, мне действительно надо поспать.

Ритму барабана вторили голоса:

Элис остановилась, с несколько смущенным видом переминаясь с ноги на ногу.

— М-м… Тогда ничего, если я схожу? Я, как и сказала давно уже не была…

— Давай, давай, — видя нерешительность девушки, Маккензи коснулся ее руки. — В самом деле, все нормально. Сходи, развейся.

Элис — бегом, бегом по дорожке — исчезла в темноте. Маккензи постоял немного, глядя ей вслед, и пошел дальше, опустив голову и сунув руки в карманы; на душе сразу стало как-то пусто.

Джудит возникла рядом настолько неожиданно, что Маккензи подскочил от неожиданности, заслышав ее голос.

— Поговорим минутку? — спросила она негромко и, пристроившись рядом, тихонько рассмеялась. — Ничего, это так, для смеха. Вернется.

Маккензи пожал плечами.

— Да нет, я ее и не держу. Черт возьми, я же ей в папаши гожусь, и вообще…

— Ну-ка, ну-ка, не сдавайся так легко! Мы тут с ней немного поговорили, пока укладывали страшилищ спать. В тебе больше, чем ты сам замечаешь. Смотря как, конечно, — добавила она, — ты думаешь этим распорядиться… Маккензи, — неожиданно сменила тон Джудит, — я хочу, чтобы ты правильно понял Ховика. Вы с ним уходите на трудное и опасное дело, поэтому тебе важно уяснить, что с ним происходит. — Повернувшись, она посмотрела ему в глаза. — Ты ведь правду говорил сегодня на людях, что ты астронавт? Все подумали, ты хохмишь, но я видела твое лицо. Ты уже делал это прежде: говорил людям правду, считая, что все равно не поверят.

— Правда, — признал Маккензи. — Не говори остальным. Пока, по крайней мере.

— Ладно. Мне кажется, я тебя помню, — сказала она.

По телевизору, или на журнальной обложке, так как-то. Давно было, правда? Так за что..?

— Политика, — ответил Маккензи. — Несколько неосторожных высказываний. Администрация решила, что я политически неблагонадежен. Позволили подать в отставку, под более-менее благовидным предлогом.

— Гм. Ты, наверное, уже пришел к выводу, что у нас с последней Администрацией тоже были свои счеты.

— Да уж.

— Ховик и Джо Джек, — сказала она, — оба были политическими заключенными… да вижу, вижу, трудно себе подставить Ховика политическим; об этом долго рассказывать, и все в основном произошло по ошибке. Я участвовала в Сопротивлении. Они бежали… в общем, как говорю, все это долгая история и очень запутанная.

Джудит осеклась и посмотрела ему в глаза. — Нет, Маккензи, — она, очевидно, собиралась что-то сказать, но вовремя сдержалась. Глубоко вздохнув, она начала снова. — Лучше объясню не все, а кое-что. В самые последние дни, как раз накануне… Чумы, у нас был большой бой. Нападение, — уточнила она, все так же изъясняясь не напрямую, а как-то вскользь. — На… ну, на секретный правительственный объект. Ховик все это продумал и обставил.

— И? — с любопытством глянул на Джудит Маккензи.

— В конце концов, — произнесла она с заметным напряжением в голосе, — что-то… в основном ни в чем не повинных. Ховика вины здесь не было, но все же именно он был во главе атаки, которая стала причиной их гибели.

— У меня ощущение, — заметил Маккензи, что ты открываешь мне лишь крохотную верхушку айсберга.

— Да. — Джудит резко, строптиво тряхнула головой. — Нет, нет, мне об этом и говорить нельзя, ни тебе, ни кому-либо еще. Никакого права не имею.

— Так теперь что, — переспросил Маккензи, — Ховик страдает от чувства вины?

— Не так, чтобы в обычном смысле. Ховик с самого своего рождения конфликтовал с миром. Если б он считал, что причинил смерть кому-то из тех, кого знал и любил лично, тогда, может, и казнился бы, но когда речь о безликих незнакомцах, неважно, сколько их — нет. Хотя, — рассудила она, — он и вправду чуть ежится, когда дело грозит обернуться так, что что-то будет свыше его сил.

— Ага! — понял Маккензи. — Вот почему ему так не хочется идти заниматься Декером!

— Верно. Ховик не трус. Он не расстается с оружием, и уж поверь, пускает его в ход, не колеблясь. Просто когда вспоминается, чем обернулось тогда, в последний раз, когда он лично ничего уже поделать не мог…

В отдалении на спортплощадке барабан тукал, не переставая. Кто-то весело голосил: