Андрей Ливадный - Туманность Ориона

Он не хотел заводить семью, иметь детей, которым придется расти в погибающем мире, скованном диктатом чужого военного присутствия.

Вадим вспомнил фразу, которую доводили до сведения каждого новобранца в интернациональных космических формированиях почившего вместе с Конфедерацией Патруля:

«КОГДА ТЫ, СТАНОВЯСЬ СОЛДАТОМ, БЕРЕШЬ В РУКИ ОРУЖИЕ, ТО ДОЛЖЕН ПОНИМАТЬ, ЧТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО ОНО ВЫСТРЕЛИТ».

Золотые слова.

Эта фраза могла быть в равной степени отнесена и к стальным «гарантам безопасности» Земли. Они висели над головой уже много веков, и связанное с ними напряжение копилось, обещая разрядиться тем или иным способом…

Вадиму совершенно не нравилась такая жизнь, но эмигрировать с Земли он не собирался. За три года службы в космической пехоте его отдельную разведроту кидало по многим мирам, от одной «горячей точки» к другой, и Полуэктов мог с уверенностью сказать: в Галактике имеется изрядное количество планет, которые действительно нужно контролировать, не давая расползаться всякой чуме и дряни, что веками копилась под шапками их атмосфер. Одна Зороастра или Ганио стоили того, чтобы наглухо запечатать эти миры, на которых процветала работорговля, смешанная с жуткими, не совместимыми ни с одной этикой технологиями…

Но, увы… Орбитальные станции по-прежнему висели над старушкой Землей, а рядом, в десятке-другом световых лет, продолжал цвести махровый беспредел, до которого, как выясняется, никому не было дела.

Поэтому, вернувшись на Землю, Вадим после нескольких бесед с полковником Покровским дал согласие на службу в силах внутреннего порядка родной планеты.

Теперь лейтенант Полуэктов стал капитаном, Покровский носил знаки различия генерала, но оба прекрасно понимали: конечной меркой субординации и подчиненности каждого из них была и будет оставаться совесть.

Покровский мог приказывать Вадиму, но до определенной черты.

Поэтому они и смотрели друг на друга именно так: настороженно, изучающе, пытаясь понять, куда заведет их многочасовая беседа и обозначившийся в ее ходе расклад странных и страшных сил?

Видимо, Покровский понял, о чем думает Вадим. Он не стал кривить душой, а просто сказал, откладывая в сторону бумаги:

— Знаешь, я, конечно, не космополит, но и к дуракам себя не причисляю. А этих отморозков с Ганио люблю поменьше остального человечества. — Он вздохнул. — Раз уж копнули мы с тобой это осиное гнездо, будем и дальше ворошить его… пока не наступит полная ясность или пока нам с тобой не свернут головы…

Генерал был прав. Головы им могли свернуть запросто.

— У нас в руках сейчас три зацепки… — Покровский машинально перекладывал бумаги на столе, видно, нервничал, обдумывая каждое слово. — Украденная станция ГЧ, затем нить, указывающая на кланы Ганио, а также внешний контур пяти старых крейсеров, которые скорее всего числятся утилизированными компанией «Аллорские Космоверфи», — заключил он.

— В сферу деятельности Колониальной Администрации без убойных доказательств не сунешься, — произнес Вадим, подумав над его словами.

Покровский кивнул.

— Мне не дает покоя украденная станция ГЧ, — сознался он. — Я не вижу смысла в такой шумной и сложной акции, как ее изъятие и перемещение через гиперсферу. Для связи можно использовать разовые источники сигнала, это и дешевле, и надежнее в смысле маскировки. У меня есть только одно предположение, зачем им понадобился стационарный генератор гиперсферной частоты… Не догадываешься?

— Нет.

— Интерстар. Межзвездная компьютерная сеть. Любая станция ГЧ является носителем серверов и спецоборудования для поддержания онлайновых каналов. Только вот пока не возьму в толк, зачем? Нужна очень веская причина, чтобы светиться подобным образом. Хотя, Сеть безлика, а продажных спецов, способных замаскировать функционирующий узел так, что и я не найду, хоть лопатой загребай…

— Нет, Андрей Георгиевич… Это не по мне, — подумав, отверг такой вариант Вадим. — Информационная война, Интерстар — не мое, — признался он. — Я полагаю, что ганианцы — самое слабое звено, если, конечно, поставки идут через них.

Покровский продолжал внимательно смотреть на Полуэктова.

«Можно ли ему доверять в той же мере, как раньше?» — вот о чем думал Покровский в эти секунды.

— Думаешь — отпущу? — вдруг, усмехнувшись, тихо спросил он.

— Отпустите, Андрей Георгиевич, — спокойно выдержав его взгляд, ответил Вадим. — Я слишком заинтересован в правде… — добавил он.

Планета Ганио, обращавшаяся вокруг звезды со звучным названием Халиф, являла собой странный, причудливый мир.

Безводные ландшафты пустынь, жаркий климат, скудные ресурсы полезных ископаемых делали планету абсолютно бесперспективной в плане колонизации, но в эпоху Великой Экспансии, когда гиперсфера разбрасывала земные корабли по всему пространству Галактики, этот мир не избежал вынужденной посадки очередного невозвращенца.

Вторично планету открыли уже спустя несколько сот лет после Первой Галактической, когда картографические суда молодой Конфедерации Солнц исследовали все планетные системы в поисках потерянных колоний.

Корабль, посетивший орбиты Ганио, обнаружил автоматический маяк с борта колониального транспорта «Мириам», зафрахтованного в 2370 году некоей группой арабских шейхов, мечтавших увести своих подданных подальше от пристальной опеки международных антитеррористических организаций. Бывшие нефтяные магнаты, короли «черного золота», к тому времени сильно пообнищали из-за тотального оскудения ресурсов, на которых веками жировали их предки. Всемирное Правительство не противилось такому «исходу». По договоренности сторон из тюрем в криогенные камеры колониального транспорта были интернированы десятки тысяч последователей идеологии Шииста, и «Мириам» благополучно отбыл в неизвестность.

Спустя пять веков экипаж картографического крейсера обнаружил на поверхности жаркой планеты анклав полудиких кочевых племен, совершенно утративших память о Земле.

Первые попытки контакта с ганианцами окончились трагедией: миссия, высланная с борта картографического судна, бесследно исчезла.

Современный космопорт, города, дороги — все появилось на Ганио значительно позже, когда Конфедерация Солнц на гребне своего экономического могущества щедро проводила политику планетарного равенства, стержнем которой являлась идея гуманитарной общности планет.

Под термином «гуманитарная общность» в данном случае подразумевались некие моральные и материальные ценности, которые неоспоримо должны были напоминать людям, что они все еще остаются Человечеством.