Евгений Лотош - 4-03. Fuga maggiore

Фуоко удивленно взглянула на Сируко, все еще стоявшую на трибуне, и та молча кивнула. Хм. Странно — ладно бы какой другой охранник, но злая нелюдимая Вара? И почему не сама Сируко в сопровождающих? По крайней мере, с общением проблем бы не возникло. Впрочем, наверняка опять работает паладарский принцип «что могут люди, делают люди». Кроме того, толкаться локтями в общей компании совершенно не хотелось: наверняка кто-нибудь не выдержит и начнет задавать дурацкие вопросы.

— Ну, ладно, — согласилась Фуоко. — А как мы говорить станем без переводчика? Я на катару только несколько фраз знаю, а ты на кваре не говоришь.

— Разберемся как-нибудь, — нетерпеливо отмахнулась Варуйко. — Так ты в сортир идешь или нет?

— Нет, но… переодеться нужно все-таки. Как я в спортивной одежде пойду? Нам говорили…

— Да забей. Ты же явная иностранка, тебе слова никто не скажет. Я, что ли, скромнее выгляжу?

Фуоко оглядела Варуйко с ног до головы. Да, сестра Кириса стесняться людей явно не собиралась. Короткие плотные шорты и майка, коротко обрезанная под грудью на манер топа, ни капли не скрывали слишком, пожалуй, мускулистые для женщины руки, ноги и живот. Коротким ежиком остриженные черные волосы. Кожаные перчатки без пальцев. Тяжелые и высокие не по погоде ботинки на толстой подошве со стальными носками. Чехол длинного ножа с шипастой гардой-кастетом, пристегнутый к правому бедру. Непонятные замысловатые татуировки, покрывающие обнаженные бедра и плечи… Явно неприятная и опасная личность, связываться с которой себе дороже. На таком фоне спортивные трусы и майка Фуоко казались хотя и неуместными, но вполне себе скромными.

— Ну… — неуверенно сказала она. — Ладно, пусть. Только, Вара-тара, что ты делать станешь, если опять волюты появятся?

— Спрячусь подальше и пережду, пока не улетят, — фыркнула Варуйко. — Если имеешь в виду, что я от них кого-то защищать стану, даже и не рассчитывай. Нет у меня инструкций самоубийство совершать. Ну так что, идешь в сортир? Или сразу в город?

Фуоко вдруг вспомнила, как полгода назад, во время Второго Удара, Варуйко с одним ножом бросилась на волют, проникших в убежище в Хёнконе, после чего попала в больницу, чудом живая. Что-то она не договаривает. Ну ладно — Сируко же не возражает. Может, это шанс поладить с сестрой Кира. В конце концов, вдруг они будущие родственники?

— Не хочу в туалет, — отказалась она. — Идем.

— Лады. И вот что запомни, — Варуйко ухватила и вздернула вверх левое предплечье Фуоко. — Если вдруг от меня отобьешься и заблудишься, подойдешь к любому полицейскому, покажешь идентификационный браслет и скажешь «Кёдай но рёдзикан». - («Консульство университета», послушно перевел автопереводчик.) — Или «Хёнкон но рёдзикан». Тебя сразу же доставят сюда. Повтори.

Фуоко послушно повторила, потом еще раз, на всякий случай. Варуйко кивнула, выдернула наушник, сразу всосавшийся в кресло, и двинулась к двери, больше не обращая внимания на свою подопечную. А, ну и ладно. В конце концов, неизвестно, когда в очередной раз доведется оказаться в Шансиме. Возможно, и никогда. Осторожность осторожностью, но и до абсурда дело доводить не стоит, прав координатор. Один вечер ничего не решит.

Паладарское консульство в Шансиме располагалось на небольшой тихой улочке, посреди густого парка, обнесенного невысокой ажурной оградой. По вечернему времени уже горели фонари, освещая дорожки зеленым колеблющимся светом сквозь густую листву. Воздух казался не жарким и не прохладным — в самый раз для легкой одежды, а запах густой зелени напомнил Фуоко парк, окружающий фамильный особняк в Барне. Вопреки ожиданиям, Варуйко двинулась не вслед за основной группой студентов, отправившихся по широкой аллее к главному входу, а по небольшой дорожке в противоположную сторону. Ворота на узкую улицу, такие же легкие и ажурные, как и остальная изгородь, стояли распахнутыми настежь. Караульная будка рядом пустовала, и лишь слабо мерцающий экран терминала с надписью «Информация» на пяти языках (включая эсперанто — да кто его здесь понимает?) слегка оживлял местность. По ту сторону дороги стояли обычные четырех- и пятиэтажные дома, чьи окна сейчас горели огнями электрического освещения. Интересно, а где охранники? Или их здесь вообще нет? Фуоко оглянулась по сторонам, но никого не заметила. Нет, бессмысленно: найти замаскировавшегося в зарослях кустарника боэй — недетская задачка даже при ярком солнечном свете.

Улица вывела их на широкий проспект, залитый яркими огнями фонарей и разделенный посередине узким сквером. По дороге несся густой поток легких и грузовых мотоциклов, перемежаемый редкими легковыми автомобилями и кажущимися огромными тушами фургонов. Как и в Барне, первые этажи сплошь занимали магазины и рестораны — но в Барне в девять вечера большинство магазинов уже стоят закрытыми, а здесь они даже и не думали прекращать работу. Торговали чем ни попадя: от самой разнообразной одежды, сумок и игрушек до небольших мраморных (на вид) статуй богов и животных. Над магазинами крутилась неоновая реклама.

Фуоко шагала вслед за Варуйко, с любопытством оглядываясь по сторонам. Все вокруг казалось таким незнакомым и любопытным, что хотелось разорваться на части, глазея на все сразу. Зорра трусила рядом, спрятав средние ноги и старательно изображая не то собаку, не то еще кого-то. Даже ее трехцветная рыже-бело-зеленая шерсть как-то поблекла и стала неопределенно-пегой. Однако прохожие, в изобилии встречающиеся по дороге, все равно смотрели на нее с удивлением. На Варуйко люди старались не смотреть, старательно отводя глаза — видимо, боялись связываться. Впрочем, сестрица Кириса не обращала на окружающих внимания. Только один раз, когда навстречу вышли три человека в одинаковой зеленой форме и фуражках, она небрежно продемонстрировала опознавательный браслет Университета на левом предплечье, и полицейские (наверное) торопливо закланялись и отступили в сторону.

— Смотри! — изредка тыкала пальцем Варуйко. Из-за скудного лексикона кваре комментарии она давать не удосуживалась, но все казалось понятным и так. Памятник какому-то дядьке с пикой на вздыбленном коне. Здание с высокой часовой башенкой, красиво подсвеченное снизу разноцветными прожекторами. Сцена в небольшом парке, с которой что-то рассказывал на катару дядька в цветастом одеянии, а рассевшиеся на скамейках люди изредка взрывались громким хохотом. Трехэтажная стеклянная кофейня — Фуоко не поверила глазам — кайтарской сети «Минутка». Торчащая из-за крыш башня Церкви Рассвета с сияющими золотыми Стабилонами, в местном исполнении почти неотличимыми от песочных часов — и тут же через полсотни метров храм Миндаллы за узорной каменной оградой с вертикально вытянутыми каплями воды, переливающимися бирюзой под лучами покачивающихся ламп. Над воротами храма сидели выдры (кажется, символы бога воды Теллеона). А еще через три десятка метров — опять резная изгородь и башенки, как у храма, но на трехэтажном здании с широкими террасами горят и переливаются надписи на катару, за столиками сидят и ужинают люди, а тянет от него такими вкусными запахами, что в животе невольно начинает бурчать…