Михаил Анечкин - Точка отсчета

– Килограмм девяносто пять со снарягой вместе.

– Очень хорошо. Учти, отступать слишком далеко от края амебы нельзя, иначе она может потерять тебя и тогда моментально восстановит свою прежнюю форму. А поскольку я буду в этот момент подбираться к «солнцу», амеба меня убьет. Как видишь, я готов тебе довериться.

– А как я увижу границу этой «жарки»?

– Это как раз легко. Видишь опаленную траву?

– Да.

– Это и есть граница. Не подходи к ней ближе чем на десять сантиметров, и все будет в порядке. Когда я возьму «солнце» и выйду за начальные границы амебы, ты пробежишь вдоль границы жарки и тоже выйдешь на чистое пространство. Нам всего-то нужно сместить амебу метра на три-четыре.

– Бритва, мне нужно задать тебе пару вопросов. Пока мы ехали сюда, Лом рассказал мне не только о мутантах и аномалиях, но и о людях, которые там живут. Кое-что меня смущает.

– И что же?

– Да вот принцип «каждый сам за себя» – это как, по-твоему, правильно?

– Что значит правильно или неправильно? Это жизнь, так устроена Зона. А еще в Зоне все время осень, это как, правильно? Я не знаю, как ответить тебе на этот вопрос.

– Ну ладно, допустим, а что если ты решишь в какой-то момент, что две тысячи долларов – это в два раза лучше, чем одна? Каждый же сам за себя?

– Это разные вещи. Брать чужое и нарушать слово плохо, но этим многие здесь не брезгуют, тут твоя правда. Многие, но не я. Если мы с тобой замазали – я тебя не подставлю. И не прощу, если ты меня подставишь. К тому же с тобой вместе выжить будет проще, чем без тебя. А все бирюльки, что я нашел, – это, знаешь, пока что только теоретическая ценность. Чтобы их превратить в наличные, нужно отсюда выбраться живыми. А это как раз непросто.

– Ладно. Давай еще раз и подробно.

Бритва. Сталкер, в миру Артем Быков

Шажок. Еще чуть-чуть. Бросаю горсть песка. Отлично, амеба продолжает медленно, но верно смещаться в сторону леса, туда, где стоит Старшой, и, что самое главное, смещается целиком, выбрасывая ложноножки, не меняя формы в целом. Он, так же, как и я, сыплет песок и внимательно наблюдает за границами аномалии, понемногу смещаясь назад. Метра два с половиной мы одолели. Это значит, что если Старшой ошибется, то мне уже не выскочить. Но с другой стороны, еще метр с небольшим, и я буду у цели. Я внимательно смотрю за действиями своего напарника. В какой-то момент он слишком быстро отпрянул назад, и мое сердце замирает от страха. Если амеба его потеряет… Но вот Старшой, увидев свою ошибку, подается вперед, и амеба снова послушно тянется дальше. Я чувствую, как пот застилает глаза, и раздраженно смахиваю его рукой. Слава богу, недостаток опыта Старшой замещает хладнокровием, но мне все же лучше не зевать, чтобы не испытывать судьбу лишний раз. Я снова бросаю горсть песка, который, наткнувшись на невидимую преграду, осыпается красивым водопадом. Еще шажок. Проходит еще несколько томительных минут, и «солнце» вылезает из-под амебы, поблескивая на дневном свету.

И все-таки ошибся я, а не Старшой. Боязнь того, что напарник сделает что-нибудь не так, сыграла со мной дурную шутку. Слишком поспешно я потянулся к артефакту, слишком торопливо, хотя ведь знал, что нужно подождать всего-то каких-нибудь пятнадцать-двадцать секунд. Шевельнувшиеся травинки прямо под ногами заставили меня рефлекторно отпрянуть вправо. Случилось самое неприятное – амеба почувствовала вторую цель – меня. Проклиная все на свете, я сделал еще один шаг назад и уперся в стену обрыва. Оттирая спиной преграду позади, я аккуратно двинулся вправо, стараясь обойти амебу стороной. Но не прошел я и шага, как понял, что так мне не выйти – амеба уперлась в обрыв всего в двух метрах от меня. Чего мне стоило спустить с вершины обрыва канат, перед тем как лезть сюда! Этого добра у морпехов в машинах – выше крыши. Сейчас бы я уже был наверху, в безопасности. Мозг лихорадочно заработал, стремясь найти выход от этой напасти. Я заперт на пятачке три на три метра, и к тому же этот пятачок сужается, правда, пока очень медленно. Амеба больше не смещается как одно целое, она сейчас вытягивается овалом, пытаясь дотянуться сразу до обеих целей, поэтому двигается тяжело. Старшой уже понял, что наши планы пошли кувырком.

– Что случилось?

Как же ему объяснить то, что я вижу и чувствую своим опытом?

– Амеба меняет форму. Она почуяла меня, и мы ее больше не смещаем. Она растягивается.

– Попробовать ее растянуть посильнее?

– У тебя осталось два метра.

– Я смещусь влево. От тебя вправо.

Но там же трамплин. Неужели он забыл? Сказать или нет? Как хочется, чтобы Старшой попытался сместить амебу, ведь не резиновая же она на самом деле. Только если я напомню ему про трамплин, он может и передумать. Но с другой стороны, он же новичок в Зоне, не видит простых вещей, может вляпаться в простую аномалию на ровном месте.

– Старшой, – облизнув сухие губы, просипел я непослушным языком, – там трамплин, осторожнее.

Сергей словно не слышит меня, он старается заинтересовать собой амебу как можно сильнее, даже руки раскинул, словно хочет ее обнять. Аномалия гнется, из-под движущихся границ амебы, мерзко похрустывая, вылетают камешки. Я, кажется, понял, что задумал Старшой.

– Осторожнее, слишком близко. Отойди чуть дальше.

Напарник чуть отодвигается и быстро оглядывается назад, чтобы оценить, сколько места осталось до трамплина. Жду затаив дыхание. Движущийся край амебы задевает лягушку, притаившуюся в траве, и с противным чавканьем та лопается. А если так же и меня? Чувствую, как волосы на голове встают дыбом. Между краем обрыва и амебой появляется тоненькая щелочка, которая постепенно начинает расти. Еще немного, и я протиснусь туда. Для верности я сыплю на амебу песком и понимаю, что пора.

– На счет «один» я нырну вперед, – непослушным голосом предупреждаю Старшого. – Три, два, один.

Спиной слышу грузные прыжки Старшого. Оборачиваюсь затем, чтобы увидеть, как он прыгает вверх и цепляется за толстую ветку, протянувшуюся над трамплином.

– Стой где ты есть. Старшой, не двигайся.

Впрочем, он и сам понимает, что надо делать. Напарник осторожно садится на развилку и смотрит вниз, следя за тем, как амеба медленно, словно разочарованная, принимает прежнюю сферическую форму.

Я сидел, прислоняясь к большому и теплому колесу «Хаммера», и с наслаждением курил. Старшой кивком отказался от сигареты и попросил:

– Покажи хоть, какой он. – И добавил, когда я вытащил артефакт из рюкзачка:

– Красивый. А ведь «солнце» и правда красивое, как я раньше этого не замечал? Впрочем, не сказать, что я его часто видел. Вот он, тускло блестит багровым цветом, отливая сетью едва заметных золотистых прожилок, теплый и чуть шершавый на ощупь.