Михаил Анечкин - Точка отсчета

– Я чифирну, пожалуй. – Лом решил, что пронесло. Тупой он все-таки. Я Старшого недавно знаю, но и то вижу, что тот что-то задумал.

– Ну чифирни, чифирни. Еще налить?

– Да спасибо, я это… сам…

– Не, Лом, я за тобой поухаживаю. Мы же друзья с тобой, Ломушка?

Лом испуганно поежился, даже этот кретин почувствовал подвох.

– А у друзей секретов нет. Давай выкладывай все. Подробно и без утайки. Угу?

– Ребят, может, поедем? – Незлобивая она, Наташка, вот уже и Лома пожалела.

– Конечно, поедем. Сейчас только мы с Ломом чифирнем маленько, и сразу же все вместе и поедем.

Лом тяжело вздохнул. Он уже понял, что отвертеться не получится.

– Ну это, перед тем как уходить на Большую Землю, мы поймали какого-то лоха, всего-то третья ходка, а хабар хороший. Не то чтобы сильно редкие вещи там были, но как-то много всего, повезло, видать, парню. Болт с Мутным, как забрали у него хабар, с чего-то начали куражиться. Мутного ваши потом замочили, когда взяли всех на хате. По мне так и правильно сделали.

– Не отвлекайся, дружище, не отвлекайся.

– Ага. Я сначала с ними вместе тоже вроде попинал малого, но потом перестал. Все думаю, когда они остановятся, а те все мордуют лоха и мордуют. Мне бы промолчать надо было, а я возьми и скажи – ладно, мол, мужики, пусть катится. Болт этот зрачками своими наркоманскими на меня вылупился и тихо так грит: «А что, Лом, не хочешь рядом с ним полежать? А мы тебя малех потопчем, а?» Вот тут я и понял, что у парня в башке мозгов совсем не осталось и что сейчас меня урыть могут не за спасибо. «Нет, говорю, Болт, ты что, я же свой». А тот, *censored*, мне в ответ: «А вот щяз посмотрим, какой ты свой». Достает макара, затвор дергает, магазин вытаскивает и грит мне: «Стреляй ему в башку, или оба тут ляжете».

Лом замолчал, явно не желая продолжать.

Старшой нагнул голову, заглядывая ему в опущенные глаза.

– И ты, конечно, того лоха замочил.

– А что я мог сделать? Пулю себе в башку пустить?

– А ты что, после того как с ними в Зону вышел, не понял, с кем связался?

– Понял, когда увидал, что они каждый день колются.

– А что же не ушел?

– Одному по Зоне ходить? Спасибо. А потом, уйти – без хабара остаться. А жрать на что? Может, ты, Бритва, покормил бы меня? Каждый сам за себя, крутись как хочешь или сдохни. У нас в Зоне других законов нет.

«У нас в Зоне». Это у вас, в вашей Зоне, гад. Законы законами, а человеком-то оставаться никто не мешает.

– А тебе его не жалко было? – задала чисто женский вопрос Наташа.

– А меня не жалко? Я, может, потом ночью плохо спал и кусок в горло не лез. А куда было деваться? Потом только и думал, как бы свалить от этих отморозков.

– Ладно, тут уже все ясно. – Старшой поднялся на ноги.

– Давайте завершайте прием пищи и прочие физиологические нужды. Порядок выдвижения сейчас поменяем. Первым пойдет уазик, в нем поедем мы с Егорычем и Бритва. Нейл?

– Я.

– Лома посади на соседнее сиденье, и, если он будет наглеть, сунешь ему в зубы прикладом.

– О\'кей.

– Дальше поедем по левой дороге.

Сергей Демидов. Брянский СОБР

Бритва не соврал. Дорога хотя и была неудобной для машин, но больше не пропадала, так что мы поехали быстрее. «Вагонные споры – последнее дело». А машинные? Американцев с нами нет, и Егорыч опять оседлал свою тему. Сам толком не понимает, чего хочет, а вот бубнит чего-то себе и бубнит.

– Наши ребята сейчас, значит, себя не жалея, в Зону идут с американцами схлестнуться, а мы с штатниками в десны долбимся.

– А что, по-твоему, хорошо будет, если схлестнуться?

– Если есть за что, значит, хорошо, я так вот считаю. Давно пора им по сусалам-то врезать.

– Лихо ты, Егорыч, чужими-то жизнями распоряжаешься.

– А надо будет, и сам пойду! В сорок пятом мы им кузькину мать показавши, и сейчас покажем! Вот уж не буду за печкой отсиживаться!

– Я, Егорыч, крайние пятнадцать лет за печкой ни дня не сидел, между прочим.

Егорыч смущенно заелозил за рулем. Сам, наверное, понял, что лишнего ляпнул.

– Ты вот над чем подумай. В сорок пятом за что воевали?

– Я что «маленький», или идиот? Не знаю, по-твоему, за что тогда воевали? Экзамены вон Бритве устраивай, а не мне.

– Ладно, по-другому спрошу. Ты хоть знаешь, на что эта хрень, которую тут находят, нужна? Бритва, дай рюкзак. Что это?

– «Сальса».

– Для чего она?

– Омолаживает кожу, косметология, короче.

– А это?

– «Красный песок». – А это для чего?

– Он тверже алмаза. Сечешь? Из него шлифовальные круги получаются. Вечные. Ювелирная промышленность, точная металлообработка.

– Понятно. Этот кирпичик как называется?

– «Ландыш». Парфюмерия. Чтобы сто грамм ландыша произвести, средний химкомбинат, говорят, смену должен отработать.

– Спасибо, Бритва. Ну что, Егорыч, ты за это собирался помирать, да? За бирюльки, за одеколон и за красивых баб? Сорок пятый вспомнил… Слушать тебя противно.

– Погоди, Старшой, схитривши ты. Я вот слышал, что полно тут таких штучек, из которых оружие делают. Может, названия и не вспомню, но точно знаю, что есть.

– А зачем оружие? Для чего оно нам, Егорыч?

– Ты дурочку-то не валяй.

– Нет, ты скажи.

– Да против тех же американцев, которые все время к нам норовят влезть.

– А зачем им к нам лезть, Санек?

– Все дурнем прикидываешься, Старшой. У нас нефти и газу много, богатые мы. Варежку откроем, придут и все отнимут.

– А ведь есть страны, Егорыч, где нефти побольше, чем у нас. Только почему-то никто у них ее не отнимает.

– Еще отнимут. В Ираке вон отняли, и у остальных отнимут, дай срок.

– Надо было бы кому, уже бы давно забрали. А потом, против тех же американцев у нас ядерная бомба есть. Слышал о такой?

– Ну… не всегда же можно ее взрывать… Вот в Афгане, например…

– А на хрен в Афган было лезть? Может, вести себя надо спокойнее, и оружие тогда не понадобится?

– Ты, Старшой, с чьего голоса поешь? Американцы по всему миру воюют и останавливаться не собираются. Нам что, смотреть на это?

– Если идиоты, то пусть воюют. Флаг им в руки и попутного ветра в спину. Наедятся дерьма и крови, еще пожалеют. А то что же это получается, нам вечно с них пример нужно брать?

Егорыч обиженно засопел, крутя баранку и бурча себе что-то под нос.

А вот и приехали. Дальше дороги нет. Американцы от нас сейчас километров десять слева. Когда из крупнокалиберного пулемета садят, то слышно хорошо, хоть ветер и на них. Солнце клонится к закату, а значит, нужно что-то решать с раненым. Ненавижу такие ситуации.

Я скомандовал остановку и вышел из машины осмотреться. На холмике перед лесом фундамент старого дома. На метр-полтора торчат обгорелые стены, остатки изгороди полукругом охватывают пепелище.

– Егорыч, что тут раньше было?

– Хутор, потом хозяева померли, а их дети дом дачникам продали. Ну а пьянь местная спалила.