Андрей Левицкий - Новый выбор оружия

Ощутив мой взгляд, она вскинула голову и пристально всмотрелась в черноту – я отпрянул. Зашуршал спальником Пригоршня и, пожелав Энджи спокойной ночи, засопел.

К счастью, между кирпичами в стене обнаружилась щель, через которую я наблюдал за девушкой. Она пересела под полудохлый фонарик, я присмотрелся и с удивлением обнаружил, что она переменилась, словно с ее лица содрали пленку легкой стервозности и смазливости, нос заострился, глаза стали стылыми, цепкими, но, несмотря на произошедшие перемены, Энджи осталась бесконечно печальной.

Она то и дело вертела головой, озиралась. Встала, протопала к окну, где я недавно стоял, выглянула, но ничего не увидела в темноте. Вернулась на пост, села, поджала ноги и обхватила их. Так она сидела с полчаса, будто восковая фигура. Сначала подумалось, что она заснула – открыты или закрыты глаза, было не рассмотреть. Но вот она завела прядь волос за ухо, покосилась на храпящего Пригоршню, перевела взгляд туда, где лежал муляж, изображающий меня.

Интересно, ей видно, что там – не человек? Если присмотреться, это нетрудно заметить: он не дышит, не сопит и не шевелится. Но я вообще не храплю во сне и почти не ворочаюсь, трудно что-либо заподозрить.

Встала, подошла к муляжу, огляделась. На душе похолодело, я осторожно поднял «глок», готовый взять ее на горячем. Но девушка не целилась в меня: дуло пистолета было опущено. Просто стояла, смотрела с тоской и шевелила губами, будто разговаривала со мной.

От сердца отлегло: не собирается она меня резать. Или просто не может решиться? Подождем, что будет дальше. То ли она не желала мне вреда, то ли беззвучно высказала все, что думает, и вернулась на место.

Н-да. Все равно непонятно, друг она или враг? Вдруг девчонка просто на меня запала?

– Энджи! – позвал я шепотом.

Девушка вскочила и принялась водить пистолетом из стороны в сторону.

– Это Химик, – проговорил я уже громче.

Она уставилась на муляж, вскинула брови и прижалась к стене, готовая отражать натиск проклятого морока.

– Сопротивление бесполезно, – продолжил глумиться я. – Отложи пистолет в сторону и сдавайся. Мне известно все о твоих темных планах.

Она тихонько выругалась и сплюнула. Похоже, все-таки она выздоровела: черные круги под глазами исчезли, появился здоровый румянец и блеск в глазах. Ну, вот и славно.

– Энджи, только не стреляй, позволь мне зайти, – проговорил я с улыбкой на губах. – Там, в спальнике, муляж, я на разведку ходил.

Она бочком придвинулась к муляжу, толкнула его ногой – зазвенел покатившийся котелок, кепка перевернулась.

– Идиот, – бросила она зло.

Сначала я высунул из укрытия винтовку, потом руку и наконец вылез сам.

– Извини, если напугал.

Энджи смотрела с упреком и молчала. Так ни слова и не сказала, пока я готовился ко сну. Залез в спальник, но заснуть не получалось: постоянно мерещилось, что она подкрадывается с ножом, и встал я измученный и усталый. Зато Пригоршня выглядел вполне отдохнувшим.

Я заправился кофе, съел плитку черного шоколада – вроде, помогло. Пообещал себе, что активирую артефакт, придающий сил, если совсем тяжко будет.

– Куда пойдем? Через желдаков? – проговорил Пригоршня с набитым ртом.

Я развернул карту и покачал головой:

– Там опасно появляться, они не самостоятельные личности, начальство мы убили – мало ли, кто встал на его место. Думаешь, второго Вика не найдется? Лучше обойти поселок по широкой дуге.

– Поддерживаю, – сказала Энджи, допивая томатный сок, который я счел отравленным.

Интересно, она поняла, почему я исчезал ночью? Да, наверное, умная ведь девочка, и именно поэтому сейчас на нас не дуется. На моем месте она поступила бы так же.

Спешно позавтракав, мы надели рюкзаки и продолжили путь. Впереди шел Пригоршня, за ним – Энджи, я замыкал. Почувствовав себя лучше, девушка забрала часть своих вещей и набила свой рюкзак, но многодневный недосып все-таки давал о себе знать, и ноша все равно казалась неподъемной, лямки натирали плечи, хотелось лечь и умереть. Но ничего, самое трудное позади, остался последний рывок, который трудный самый.

И еще появилась тревога, обреченность какая-то. Не скажу, что переход дался легко, Шнобель погиб, мы чудом избежали смерти, но возникало ощущение, что худшее впереди. Сначала я напряженно озирался, потом немного расслабился – все-таки сказывался недосып.

В кино часто можно увидеть расхожий штамп: звучит выстрел, с жужжанием проносится над головой пуля вражеского снайпера, и главный герой, крикнув что-то героическое – например, «Снайпер!» или «Ложись!» бросается на землю, попутно сбивая с ног пышногрудую спутницу.

В жизни, как это обычно бывает, все совсем по-другому. Пуля из снайперской винтовки летит куда быстрее звука – поэтому выстрел, который ты услышал, уже не твой. Эту нехитрую истину я прочувствовал в полной мере, когда что-то маленькое и зудящее, как комарик, взбило фонтанчик грязи у меня под ногами – и только через секунды полторы я услышал негромкий хлопок.

Мне даже в голову не пришло, что это был выстрел, и что стреляли именно в меня – идешь себе спокойно, возвращаешься домой с добычей, на горизонте маячит ломаный силуэт заброшенной электростанции, рюкзак привычно оттягивает плечи, под ногами похрустывают ветки, и тут на те – снайпер.

Проще говоря, я слегка затупил. Впал в ступор, если выражаться научным языком. Благо, Пригоршня, не столь обремененный интеллектом, а потому обладающий более отточенным рефлексами (и, скажем прямо, большим боевым опытом), среагировал быстро и четко.

– Лежать! – заорал он тоном кинолога, отдающего приказ упрямому ротвейлеру, и одним прыжком сшиб с ног и меня, и Энджи.

Тут-то я и посочувствовал всем пышногрудым блондинкам Голливуда, которых спасали аналогичным образом – когда в тебя врезается туша Пригоршни, ребра хрустят, а спина вот-вот переломится, особенно при приземлении в кусты, да еще и не снявши рюкзак.

– Фак! – успела пискнуть Энджи, подмятая и почти раздавленная Пригоршней. Одной рукой Никита прижимал девчонку к земле, а другой – поправляла свою ковбойскую шляпу.

Перед моим носом взвился еще один фонтанчик грязи. «На излете достала, – подумал я. – Стреляют издалека!»

С момента выстрела до донесшегося хлопка прошло полторы секунды. Скорость звука в воздухе – триста метров в секунду. Итого – метров пятьсот. Для снайперки – фигня, даже из СВД обычным патроном нас бы сняли, как куропаток. Вывод: стреляют из обычной штурмовой винтовки, причем малокалиберной – пять сорок пять или пять пятьдесят шесть…

– Не снайпер, – пришел к такому же выводу Пригоршня. – Засада?

Он по-пластунски отполз с дорожки и залег за поваленным бревном. Энджи он тащил за собой, легко, как куклу. Девчонка успела вытащить «глок» и теперь растерянно махала пистолетом, не зная, куда целиться.