Галина Громова - Бухта надежды. Задача – выжить

Основную проблему составил четвертый этаж: дойдя до середины коридора, группа столкнулась с тем, что лампочки просто не горят – то ли перегорели, то ли выключены, но факт оставался фактом: в коридоре было темно, как у негра в одном месте.

– У нас здесь всегда так… – развел руками раненый парень, чуть покачнувшись от нахлынувшей слабости. Он заметно побледнел, а повязка значительно напиталась кровью. Ему по идее лучше было бы все же отлежаться в автобусе, чем со всеми скакать по этажам да отстреливать зомби, но пацан оказался упрямым и двигать к спасенным наотрез отказывался.

Но все равно Александра пришлось силком отправить в автобус – он потерял слишком много крови и цветом лица сливался со штукатуркой стен, а в конце концов чуть не потерял сознание. Его легко можно было перепутать с зомби. А что? Морда лица белая, глаза бешеные от боли, вся штанина в крови, хромающая походка. Так что Рябошеев снова кинул клич среди спасенных и сменил проводника, хотя этот паренек нравился ему своими силой воли и упертостью.

Потом, когда все закончилось, по возвращении в лагерь старшина-санинструктор долго костерил всеми мыслимыми и немыслимыми словами и «горячего финского парня», который запросто мог окочуриться и полезть кусаться из-за потери крови, и самого Рябошеева, который не отправил раненого в обоз.

– Ты что, в первый раз замужем?! – горячился старшина. – Не знаешь, что есть такие герои, которым себя не жалко и которые кричат: «Все нормально, я держусь – помогите сперва Пашке, Ваське, Кольке! А я уж потерплю…» – а потом запросто кровью истекают, и не откачаешь. Так ласты и склеивают! Ладно, он – пацан молодой… Студент! Что с него возьмешь, кроме анализов? Но ты-то калач тертый! Куда смотрел?

Долго потом ругался санинструктор, но его внимание очень скоро переключилось на других спасенных, у которых наблюдались признаки обезвоживания организма.

– Ладно, не так уж там и темно… – неуверенно пробормотал Андрей, вглядываясь в недра коридора. Конечно, абсолютной темноты там не было – попадал свет и из последнего светового окна, и далее лестничный пролет с открытыми дверями тоже разбавлял темноту. Вечером вполне можно было заметить нескольких торчавших «манекенов», которые только сейчас начали сбрасывать оцепенение и разворачиваться в сторону появившихся людей.

Перестреляли их быстро, но на непонятно откуда взявшейся лесенке зазевавшийся Череп споткнулся и чуть не пристрелил впереди идущего бойца, за что тут же отхватил моральных люлей от Бондаренко.

Все закончилось около четырех часов пополудни, когда солнце уже явно показывало свои намерения спрятаться за море. Общее число спасенных, семьдесят четыре человека, было и велико, и мало одновременно. Рассчитывали, конечно, на меньшее количество народа, но все же по сравнению с общей численностью студентов, преподавателей и сотрудников университета цифра была катастрофически мала. Автобусу пришлось сделать две ходки, чтобы вывезти всех гражданских на территорию ИР-100, которая просто физически не могла принять такое количество людей.

Перед тем как залезть в БТР, Рябошеев с интересом оглядел здание, будто что-то подсчитывая в уме, потом кивнул сам себе и запрыгнул на броню.

На территории было тесно: семьи служивых и чуть меньше сотни выживших плюс нескольких семей, пришедших искать защиты за время отсутствия основных сил. Где их всех размещать, прапорщик не имел ни малейшего понятия, в том числе не знал, чем кормить всю эту ораву.

Сашкина жена, налопавшись после трехдневной диеты на кофе и чае, дремала в автомобильном кресле, откинувшись на спинку сиденья. Женщине пришлось много пережить за эти два дня, и теперь, когда она наконец-то почувствовала себя в безопасности, Мария просто уснула.

Когда муж ей позвонил, еще тогда, двадцать первого числа, она не восприняла его слова о мертвецах всерьез. На рейс катера, отходящего от Голландии в город в два часа тридцать минут, Маруся опоздала – задержал студент третьего курса, что-то там выспрашивал про курсовик. А потом что-то случилось на плацу – какая-то неразбериха. Маша толком не поняла, что произошло, да ей это было и не нужно.

Когда женщина решила ехать домой вокруг, через Северную, направилась к трапу [42], у которого крутились местные вохровцы, о чем-то громко споря. Маша обошла охранников по дуге и начала спускаться вниз, внимательно глядя под ноги – все же иногда на лестнице попадались ступеньки разной высоты, и если при спуске считать ворон, можно было всю лестницу преодолеть за пару секунд с конечной остановкой в травматологии.

Маша прошла уже треть лестницы, когда заметила, что внизу, рядом с КПП, что располагался возле санчасти, происходит что-то неладное, несколько человек кидались на проходящих мимо них студентов, хватая тех за что придется и пытаясь… укусить? Да, именно, укусить…

Маша остановилась. Идти мимо непонятных психов стало страшно, а тут еще вверх по лестнице побежал парень – весь в крови.

– Стой! Ты куда? В санчасть беги! – закричала ему напоследок Маша, но услышала, что он только что оттуда.

И тут на нее накатило – она вспомнила звонок Сашки и его рассказы про бешеных кусающихся людей. Маруся пригляделась к происходящему внизу и, заметив, как один из психов впился в горло проходящей мимо девчонке, решила возвращаться обратно. Вверх по ступенькам бежать было сложно – женщина быстро устала и запыхалась.

Возле трибуны тоже что-то происходило – какой-то парень лежал на земле. А двое вохровцев пытались оказывать ему первую медицинскую помощь. Со стороны камбуза послышались душераздирающий вопль и истеричный лай собак.

Маруся направилась быстрым шагом к главному КПП, она практически бежала, то тут, то там замечая странных людей со скованными движениями, но и на пропускной уже было не пройти – слишком много народу рвануло одновременно к выходу, образовалась толкучка, послышались крики и перепуганные визги женщин. Что-то происходило в толпе, поскольку народ тут же врассыпную рванул кто куда.

Маша растерянно притормозила, не зная, что же ей делать и куда бежать. Из задумчивости ее вывел пронзительный крик мужчины, что стоял чуть впереди нее. В руку ему вцепился щупленький студент с синюшным, как у мертвеца, лицом и дурными глазами.

Женщина запаниковала и со всех ног рванула обратно на кафедру – звонить в милицию, узнать, что же здесь происходит. И только чудом не угодила в руки перепачканного в крови парня. Кажется, это его откачивали вохровцы возле трибуны пять минут назад, а теперь он пытался схватить испуганную до невозможности Машу.

Мария Череповец взглянула в лицо окровавленного парня, и душа ее ушла в пятки. Левая часть лица – от уха и до уголка рта – была разорвана, свисал кусок кожи, с которого все еще продолжала капать кровь, да и губы хлопца тоже были все в красном, как у заправского вампира. А глаза и вовсе оказались бешеными.