Михаил Ланцов - Смерть Британии! «Царь нам дал приказ»

– Серьезная сила, – задумчиво произнес Александр.

– Безусловно, – кивнул Плотников, – только вот воспользоваться ею они сейчас пока не могут. Их сдерживает слишком независимая позиция Испанской империи, у которой огромный «москитный флот» и большая призывная армия по типу итальянской. Поэтому Испания легко сможет приковать к себе значительные сухопутные силы блока и полностью парализовать судоходство в Гибралтарском проливе и северо-западной части Атлантического океана. Как вы понимаете, опасность повторения «французского террора» на коммуникациях англичан заставляет NATO очень осторожно относиться к слишком самостоятельно играющей Испанской империи.

– То есть даже если мы ввяжемся в войну в Югославском царстве, блок не решится на полноценные военные операции против нас?

– Скорее всего нет, но я не стал бы так рисковать, – задумчиво произнес Плотников. – С Испанией они могут и договориться. Боюсь, что в этом случае нам придется несладко, особенно учитывая, что большая судостроительная программа у нас только разворачивается, да и с армией есть определенные трудности.

– Ваше Императорское Величество, – вклинился в обсуждение с места Владимир Александрович, младший и единственный брат Императора, выживший после трагических событий 1867 года. После своего выздоровления от воспаления легких и общего восстановления в оздоровительном санатории возглавил Счетную палату при Государственном совете, которая занималась анализом статистических данных, собираемых по России и всему миру, а также подготавливала генеральный координирующий план для всех императорских предприятий. – Может быть, и мы позаимствуем у наших оппонентов метод ведения войны?

– В каком смысле?

– Они ведь планируют, как нам поведал Павел Ильич, использовать схему формальных добровольцев, которые стекаются в Югославию, дабы отстоять праведные интересы Обреновичей или Карагеоргиевичей. Почему бы нам не поступить так же, представляя на заседаниях Лиги Наций свои воинские контингенты в роли добровольцев, направляющихся в дружественную Югославию на защиту законной власти Петровичей?

Александр расплылся в улыбке, вспоминая гражданскую войну в Испании, что началась в том, уже частично забытом мире прошлой жизни в 1936 году.

– А что, мне нравится идея, – сказал Иосиф Павлович Джакели. – Думаю, формального повода для начала военных действий против Российской империи мы можем и не давать. Правда, Югославию, конечно, жалко.

– Югославия, товарищи, превращенная в выжженную землю, намного меньшая беда, чем Большая война, – сказал Император. – По крайней мере, пока. Для европейского театра военных действий у нас только восемь армейских корпусов [61]укомплектовано, да и то с младшим командным составом там очень плохо – едва половина состава. Да обученного резерва, что числится в Национальной гвардии, миллиона три, размазанного по всей Империи. Если добавить к этому мутное поведение Китая, агрессивный настрой Дунгарского эмирата и гражданские войны в Персии и Афганистане, в которых мы завязли по уши… – Александр тяжело вздохнул. – Нельзя нам ввязываться сейчас в Большую войну. У нас банально нет личного состава для заполнения фронта, а при маневренной войне на больших пространствах численное преимущество наших противников может очень неприятно аукнуться, – сказал Император и замолчал, грустно уставившись в окно.

– Брат мой, – обратился австрийский король Максимилиан I [62]к русскому Императору, – мы все переживаем из-за возникших беспорядков в Югославском пределе. Думаете, что моему многострадальному государству радостно видеть на своих границах такое кипение страстей? Не удивлюсь, если какие-то из участников будут вступать в столкновение с моими пограничниками. Австрия – миролюбивое государство, и у нее слишком слабая армия, чтобы сдерживать этих шалунов.

– Тогда почему мой брат придерживается столь странной позиции? – с хорошо наигранным удивлением спросил Александр. – Ведь мы все знаем, что залог стабильности в Европе – это борьба со всевозможными бунтами, которые очень многим принесли слишком много вреда. Не вам ли, брат мой, знать, что такое дикий бунт под предводительством беспринципных популистов? Или вы забыли, как два десятилетия назад Вена оказалась охвачена пожаром революции? Не ваши ли кровные родственники умерли на столбе от рук грязных бандитов?

– Грешно такое поминать, – покачал головой резко помрачневший Максимилиан. – Вы же должны понимать, что одно дело – социалисты-анархисты, а другое дело – претензии на престол со стороны уважаемых дворян.

– Но позвольте, какие претензии? – все так же наигранно удивился русский Император. – Официальный и единственный законный наследник Югославского царства – Данило, сын почившего царя Николы. Ему осталось всего четыре года до совершеннолетия. При чем тут вообще эти Обреновичи и Карагеоргиевичи?

– А чем они плохи? – поддержал австрийского короля премьер-министр Британской империи Уильям Гладстон.

– А чем плохи вы, сэр, в роли Императора Британии?

– Что?

– Может быть, тем, что у Британии уже есть правящий род, и вы с претензией на престол Ее Величества будете выглядеть нелепо?

– Но позвольте! – слегка задохнувшись от неудобного и несвоевременного сравнения, попытался оправдаться Гладстон.

– Или вы планируете ее отравить и предъявить свои права на Британскую империю? – с легкой усмешкой произнес Александр, заставляя премьер-министра оправдываться.

– Нет! Что вы?! Конечно, нет!

– Тогда почему в подобной ситуации поддерживаете заговорщиков? Или для всех присутствующих факт отравления царя Николы ни о чем не говорит? Кто и зачем убил мирного и спокойного правителя? Он ведь вел весьма мягкую политику, проводил земельную реформу, упорядочивал законы и финансы. Кому это пришлось не по вкусу?

– Ваше Императорское Величество, – обратился к Александру канцлер Германской империи Лео фон Каприви, – кто именно отравил Его Царское Величество Николу, никому из нас неведомо. Думаю, нужно быть осторожнее в высказываниях, чтобы не обвинить случайно невиновных.

– Да, брат мой, мне кажется, вы приняли слишком близко к сердцу гибель Николы, – вновь активизировался Максимилиан. – Видит бог, мы все по нему скорбим, но не нужно так переживать. Тем более что в наших силах расследовать это преступление. Ведь так, сэр Уильям? – обратился он к премьер-министру Британской империи.