Антон Орлов - Пожиратель Душ

Клетчаб Луджереф из Хасетана и фальшивый Ксават цан Ревернух для этого аристократишки – быдло! В свое время Клетчаб от таких натерпелся… Ему, безродному, путь в ихнее избранное общество был заказан; он мог разве что обыграть их в пирамидки, ежели удавалось раскрутить тупаков на игру. Все они одинаковые. Высокородный Келхар кичится своим происхождением, хотя его предки свое фамильное достояние просрали, а то с чего бы он подался в ученики к охотнику? Или, может, ради острых ощущений? Но сразу видно, что в карманах у парня пусто. Один гонор.

– Нельшбийская тварь давно уже не покидает свое озеро, – угрюмо сказал Донат. – Это почти неразумное животное. Те из них, кто не совершает вылазок в мир, постепенно теряют интеллектуальные способности. Чего не скажешь о нашей дичи.

Это вернуло разговор к теме, ради которой они встретились в комнатушке с низким потолком и коллекцией дешевых оберегов на серых, как оберточная бумага, стенах.

Гостиницы в деревне не было, только пара отдельных номеров в трактире, и те, кто нуждался в ночлеге, квартировали у местных жителей. Сейчас тут наплыв – из-за «пасмурной колючки», изодравшей не одну дюжину колес. Ксават подумал, что, ежели эти деревенские не совсем тупаки, они теперь будут специально время от времени что-нибудь такое на дорогу подбрасывать.

Окно с разложенными между рам засушенными букетиками смотрело на курятник. Напротив – покосившийся сарай, по огороженному забором дворику бродит белая и пестрая домашняя птица, роется в пыли, пьет воду из ржавого корытца. Старушка, у которой они остановились, ничего лучшего предложить не могла.

– Отвратительная конура! – брезгливо проворчал цан Ревернух, желая показать цан Севегусту, что он тоже получил изысканное воспитание. – Все засрано этими курами, куда ни сунься – можно испачкаться. Благородному человеку в таких условиях остается только плеваться!

– Деревня есть деревня, – со скукой в голосе, вроде как ни к кому в отдельности не обращаясь, заметил Келхар. – Истинно благородный человек не станет плеваться ни при каких условиях. Плевки – самовыражение быдла.

«Вот же ты пиявка!..» – подумал задохнувшийся от злости Ксават.

И обратился к старшему охотнику:

– Вы можете определить, как далеко от нас находится дичь?

– Только направление, а не расстояние. Он на востоке. Я ворожу каждую ночь. Если представить какую-то территорию и находящихся там людей в виде математического множества, то ворожба позволяет определить, входит он в это множество или нет. Вычислить его точное местонахождение невозможно.

Ксават сердито кивнул. Математику ему пришлось с горем пополам одолевать по книжкам (поскольку заодно с новым лицом и именем ему достался диплом Раллабского университета, будь он трижды неладен), так что Клетчаб Луджереф давно уже был образованным человеком, однако по-прежнему не любил, когда кто-нибудь тыкал ему в нос своей ученостью. Не любил, и все тут.

– Если мы кого-то заподозрим, ваша ворожба поможет определить, он – не он?

– Нет, – мрачно вздохнул Донат.

Вот тебе и множества, одна срань собачья!

– А есть какой-нибудь способ?

– Я слышал о специальных очках, сквозь которые можно увидеть истинный облик любого существа. Человек будет выглядеть как человек, а оборотень… видимо, сразу станет ясно, кто он такой. Говорят, там особые разноцветные стекла. У меня таких очков нет, это большая редкость. Оборотни заинтересованы в их уничтожении.

Возможно, когда-то в далеком прошлом такие очки прошли через руки Клетчаба, и он их продал как бесполезную безделушку?..

– Стало быть, тварь может находиться совсем рядом, в соседнем доме? – У Ксавата от такого предположения мурашки по спине поползли.

Донат сперва кивнул, но потом в раздумье произнес:

– Вряд ли. Мне сдается, он пока на изрядном расстоянии. Но вы на всякий случай держите под рукой нож.

– У меня десятизарядный автоматический пистолет.

– Засуньте подальше в чемодан. Известно, что пули его не берут. Я полагаю, он изготовил себе хороший оберег от пуль. И вряд ли это амулет, который можно украсть или отобрать. Скорее всего, оберег спрятан внутри его человеческого тела, какая-нибудь косточка или хрящ… При его знаниях и опыте это немудрено.

Речь Доната становилась все более тягучей, паузы между фразами – все более длительными, и Ревернуха это все больше раздражало. За окном бестолково копошились куры.

– Остается холодное оружие и искусство рукопашного боя, – завершил свою мысль охотник. – Следует помнить, что он сильнее и быстрее обычного человека. Лучше, чтобы рядом с вами постоянно кто-нибудь находился. Где ваши помощники?

– Я их отдельно в Рахлап отправил, – с горечью (дельце-то не выгорело) объяснил Ксават. – В ознакомительных и воспитательных целях, они иммигранты. Пусть, думаю, парень с девкой на трамвае покатаются, на мир посмотрят…

– Держите их около себя. Они хорошо владеют оружием?

– Да вообще никак. Толку от них – одна срань.

Келхар опять презрительно скривился, словно хотел показать, что Ксават цан Ревернух по сравнению с ним – плюнуть и подошвой растереть. Жаль, государственным служащим дуэли запрещены.

– А вы ученика своего давно взяли? – подчеркнуто игнорируя молодого наглеца-аристократа, осведомился Ксават.

– Месяца еще нет, но я доволен, – с одобрением отозвался Пеларчи. – Келхар – мастер рукопашного боя. Учитывая нашу задачу, это особенно важно…

Серый дворик с курами и проржавевшим корытцем, ветхий оконный переплет, вечернее небо – все это словно крутанулось перед глазами заледеневшего Ксавата. Месяца еще нет, мастер рукопашного боя… А что, если… По нему не скажешь, но ведь и по Банхету никто не сказал бы…

«Срань…» – не смея оглянуться на охотников, потрясенно подумал Ксават.

Ник закрыл брошюру, перечитанную от начала до конца, как велела Миури. Да он и так помнил правила, просто сегодня утром забыл об осторожности.

Интересно, как выглядит подводное жилище «бледного коралла»? Наверное, ничего особенного: мутная вода, улитки, на рыхлом илистом дне белеют обглоданные кости. Никакого сравнения с тем, что Ник видел два года назад в Сорегдийских горах.

…Когда он очнулся и приподнял голову, первая мысль была: «Я заснул на лестнице?..»

Он лежал на мягком, атласном, стеганом, и это ложе находилось на площадке, соединенной тонкими металлическими балками и дугами с другими площадками, расположенными на разной высоте. Вся эта ажурная конструкция помещалась в зале… нет, скорее, в пещере величиной со стадион.

Сквозь одни отверстия в каменном куполе внутрь свободно падал солнечный свет, другие были застеклены цветными витражами, и ту площадку, где пришел в себя Ник, расцвечивали нежные радужные пятна.