Антон Орлов - Комнаты страха

– Разве? – Генри прищурился. – Ты втравил нас в эту историю, так что в твоих интересах объяснить, зачем это понадобилось. Лично мне крайне любопытно…

– Ага, и мне тоже! – поддержала Дигна. – Давай, выкладывай!

– Учти, нас трое, а ты один.

Морис, и без того несчастный, озябший, подавленный, вспомнил о том, что Генри, как ни крути, киллер, и капитулировал.

Начал он с самого начала. Как обычно, путался в словах, да еще руки, постепенно отогреваясь, словно в огне горели, но он рассказал все без утайки, просто не было сил что-то утаивать. Рассказал и сам ужаснулся – история получилась неправдоподобная и несуразная, так они и поверят!

– Хм, и зачем все это Анджеле понадобилось? – недоверчиво протянула Дигна, когда он закончил.

– Оно в ее характере, – отозвался Генри. – Я другого не понял. Очень мило, что вы с Риммой Кирч возложили на меня такие надежды, искренне тронут, но все-таки – чем обязан? Хотелось бы узнать, на что вы рассчитывали.

– Ну, ты же человек интересной профессии… – промямлил Морис.

Сталкиваясь с иронией, он всегда терялся.

– Интересной – не спорю, но я скорее созерцатель, чем человек действия. На кой, пардон, именно я вам понадобился?

– Я о тебе кое-что слышал, – Морис невольно покосился на Дигну, в глубине души надеясь, что она придет ему на помощь.

– И что же именно? – Генри тоже вопросительно взглянул на Дигну, вскинув бровь.

– В общем, мы все давно догадались, что ты этот самый! – Девушка заговорщически подмигнула, а ее губы растянулись над шарфом, прикрывающим подбородок, в хитроватой улыбке до ушей. – Не беспокойся, это останется строго между нами.

– Этот самый – то есть кто? – Генри выглядел глубоко озадаченным.

– Да ладно уж, не прикидывайся. Вот кто! – Дигна выразительно чиркнула ребром ладони по своему полосатому шарфу. – Всем же понятно… Ты ведь профи высокого полета, вот и получишь награду за эту Римму Кирч. Только не волнуйся, мы на дележку не претендуем, все деньги твои, по справедливости. А для нас главное – остаться в живых.

– Вы принимаете меня за профессионального убийцу? – Генри изумленно приподнял брови и округлил глаза, его лицо приобрело мальчишески комичное выражение.

– За киллера, – уважительно подтвердила Дигна. – Ты же крутой профи, брось прикидываться!

– Да с чего вы взяли, что я киллер?

– По тебе видно. Ты прилетел на Парк, чтобы выполнить ясно какой заказ, но никак не можешь добраться до клиента, я это сразу уловила. Не переживай, бывает.

Неожиданно Генри фыркнул.

– Да вы сумасшедшие! Думаете, киллер-профессионал позволил бы вам о чем-то догадаться?

– Значит, ты еще новичок? – Дигна сочувственно наморщила лоб. – Ничего, научишься, мастерство приходит вместе с опытом.

– Я вообще не киллер. – У него напряглись желваки, словно он стискивал зубы, чтобы не расхохотаться на радость горному эху и рыскающей по окрестностям Шоколадной Анджеле.

– Тогда кто? Сыщик? Охотник за головами? Или папарацци?

– Дикий вы народ, – Генри сокрушенно вздохнул. Похоже, смеяться ему уже расхотелось. – Ага, конечно – или криминал, или папарацци… Неужели вы не понимаете, что это всего лишь накипь, которая ничего не значит по сравнению с настоящей жизнью?

– А что такое для тебя настоящая жизнь? – теперь уже Дигна выглядела удивленной.

– Искусство. Познание. Литература. Но вы здесь, на Парке, от всего этого далеки, местная специфика… Ваш покорный слуга – доктор искусствоведческих наук, исследователь и писатель, прилетел на эту чертову планету аттракционов за последним блоком материала для своей почти законченной книги.

– Супер, – помолчав, решила Дигна.

Какое-то время в пещере стояла тишина. Морис вначале почувствовал облегчение: Генри, стало быть, не так уж и страшен, можно его не бояться… Но потом подумалось, что, если он не киллер и не крутой, тогда дела совсем плохи.

– А как же ты с Морисовыми недоумками разобрался? – скептически хмыкнула девушка.

– Допинг.

– Какой допинг?

– Разрешенный.

– И почему тогда ведешь себя, как киллер, который кого-то выслеживает, если на самом деле просто пишешь книгу?

Не ответив, Генри прикрыл глаза, прислонился к белесой от изморози каменной стене. Бледное худощавое лицо под низко надвинутым капюшоном – он походил на киношного монаха или воина, не хватало только меча с узорчатой рукояткой.

Бланка съежилась и тоже сидела неподвижно, словно печальное изваяние.

Зато у Дигны глазища так и светились любопытством, и отставать она не собиралась.

– Генри, это нечестно! Морис рассказал свою историю, и ты давай рассказывай, все равно нам тут отсиживаться и мерзнуть. Получается, что вы с Морисом нас втянули.

– Я-то при чем? – не открывая глаз, осведомился Генри. – Никого я никуда не втягивал, занимался своими делами, и тут Морис на меня свалился, как сосулька с карниза на голову замечтавшемуся пешеходу. Преогромное спасибо за доверие…

– Ты сам виноват, потому что казался киллером!

– Ладно, расскажу, а то вы опять невесть что придумаете. Только в общих чертах и не называя имен, для этого есть причина. Договорились?

Дигна согласно кивнула и уселась поудобнее.

– Около пятнадцати лет назад, когда я был твоим ровесником, на меня произвела сокрушительное впечатление одна незаурядная личность. Я буквально влюбился. Его давно нет в живых, а в то время разговоров о нем было много. Я по мере своих скромных возможностей подражал ему, охотился за любой доступной информацией, всерьез увлекся культурой того общества, из которого он происходил. Последнее, кстати, пошло мне на пользу, так как обеспечило в будущем материал для диссертации – я специализируюсь на искусстве его родного мира. В общем, в то время я вел себя, как самый настоящий фанат, но в семнадцать лет оно все еще простительно.

– Хороший, наверное, был человек! – мечтательно заметила Дигна.

– Плохой, – усмехнулся Генри. – Авантюрист и преступник, объявленный вне закона, за его голову был назначен приз в миллион кредиток. Для сравнения, в десять раз больше, чем за Римму Кирч. А я искал возможности с ним встретиться – не ради награды, а с целью пообщаться. Не исключено, что это общение закончилось бы для меня плачевно… Впрочем, вряд ли. Он был тщеславен, так что мое искреннее и беспредельное восхищение должно было ему понравиться. И вот ведь что интересно, сам я был добрым, впечатлительным, отзывчивым мальчиком, мухи не обидел, но в то же время восхищался законченным эгоцентриком, который совершил много жестоких поступков. Знаю совершенно точно, что я бы ни за что не стал поступать с другими так, как он, ни сейчас, ни тогда. Однако это не мешало мне смотреть на него с восторгом – как будто все, что он делал, было окутано сверкающим туманом, который превращал реальные факты не самого приятного характера в волшебную сказку. Для кого чужая душа потемки, а для меня – моя собственная… Но это уже так, лирическое отступление.