Александр Романовский - Цвет ярости - алый

Тем не менее еще пару дней он ходил сам не свой. Другие школы хранили молчание. Никто не желал связываться с мохнатой диковинкой. Даже Лысый Хью, которому Таран поручил искать противников для Волка по своим каналам, тоже притих. Хмырь и Шило, которым Хэнк посулил баснословный гонорар за попытку реванша, лишь посмеялись над этим предложением. Им, как они заявляли, на том свете деньги вряд ли понадобятся – на другом берегу им и так делать будет нечего…

Таким образом, Таран закономерно пришел к неутешительному выводу, к какому до него приходила не одна тысяча рисковых коммерсантов – делать нечего, придется рискнуть, авось повезет…

Главное, чтобы планка необходимого риска не взлетела слишком высоко. А именно, чтобы “волчонок” не сломал себе зубы о всякого рода металлические детали и приспособления. Это, конечно, была бы сенсация, но в то же время не слишком удачный конец.

Как бы там ни было, сидя на месте, ничего не выяснишь. Таран отправил в Запретный город “адъютантов”, в чем раскаялся через несколько часов. С ними так внезапно прервалась связь, будто мобильные провалились в черную дыру. В этом, собственно, не было ничего удивительного, мало ли что могло случиться. Да и Нож с Топором – та еще парочка. На завтрак они ели гвозди с металлической стружкой. Сделать их обоих мог только крутой сукин сын, не уступающий тому же Волку.

Однако время шло, а оба упорно не выходили на связь. Когда истекли тридцать шесть часов, Таран забеспокоился всерьез. Ехать без разведки, пусть даже в сопровождении всей своей школы, было бессмысленно – Запретный город был полон сюрпризов и укромных местечек. Кроме того, школа приравнивалась к организованной преступной группировке, в связи с чем у Тарана имелось соглашение с настоящими бандами, по которому он обязался не покидать пределов Клоповника “развернутым фронтом”. Это могло создать дополнительные проблемы, а их у Хэнка и без того хватало.

Утром второго дня “адъютанты” наконец вернулись на Подворье. Оба были до неприличия рассеянны и даже слегка задумчивы, что с ними случалось не часто. Во глазах обоих застыло некое потаенное изумление, словно они вернулись из места, в котором индивиду с обычным, стандартным мышлением не вполне комфортно. Например, из психиатрической лечебницы.

Как Нож, так и Топор старательно избегали расспросов, покуда за дело не взялся сам Таран. Ему-то “адъютанты” выложили все как на духу, стремясь освободиться от гнета эмоциональных потрясений. Впоследствии Хэнк не особо часто об этом вспоминал, стараясь загнать воспоминания и воображаемые картины на задворки сознания. Помощники пережили, пожалуй, два самых странных и необычных дня в своей жизни. Но, тем не менее, со своей задачей справились на “отлично”.

Они разыскали нужных… людей (честно говоря, Хэнк сомневался, что это нехитрое определение было уместно) и даже провели предварительные переговоры. Дело стояло за малым, но Тарану подумалось, что с гораздо большим удовольствием он провел бы пару рисковых боев в Яме. Тут, по крайней мере, все просто, привычно и даже, можно сказать, обыденно. Но ничего не поделаешь, приходилось тащиться прямиком в лечебницу, где пациенты разгуливали как ни в чем не бывало и вовсю старались достичь своей заветной цели – слиться с “машинной расой” воедино…

Хэнк не любил покидать Клоповник, прежде всего потому, что его авторитет незамедлительно сбрасывал в массе пару центнеров, стоило ему лишь пересечь незримую границу с остальным Гетто. В Клоповнике хозяина Подворья боялись и уважали. Его знали все. Здесь он был реальной силой. А кто знал его за пределами Клоповника? Нет, кое-кто знал, но люди эти отнюдь не стоили того, чтобы спешить к ним с распростертыми объятиями. Кстати, такого же мнения они наверняка были и о Таране. Каждый всегда должен знать свое место, – считал бывший гладиатор.

Нож и Топор показывали дорогу. Она оказалась необычайно длинной и запутанной даже по меркам Клоповника, а ведь трудно было найти другое такое беспорядочное нагромождение ветхих хибар и мрачных подворотен. Путь небольшого отряда вел по угрюмым ночным улочкам, мимо зловещих безжизненных зданий и чахлых фонарей, которые, казалось, не столько разгоняли мрак, сколько концентрировали его вокруг себя. Таран, как опытный боец, по достоинству оценил сей нехитрый фокус, – его глаза долго не могли привыкнуть к этой смене освещения, и потому “за кадром” оставалась изрядная часть улицы.

Это было похоже на путешествие в страну теней. Словно смотришь в пыльное зеркало, что хранится в древнем чулане, где нет никого и ничего, кроме зловещего мрака и неизвестно что обещающих шорохов. Так и Запретный город. Он принимал визитеров охотно, исподволь обволакивая их, будто серый саван, смыкаясь вокруг тенями и бетонными стенами. Даже Купол тут, казалось, был ощутимо ближе к земле. Таран не желал признаваться в том даже самому себе, однако ему показалось, будто они очутились в каком-то глухом саркофаге, откуда нет выхода.

Причем оказались они тут по собственной воле. Значит, выйти обратно, в привычный мир, будет не так уж и просто. Сперва они должны получить в соответствующем месте ДОЗВОЛЕНИЕ. А также, если повезет, кое-что другое, чем Таран сможет позабавить фанатов Ямы. И все эти сложности ради одного-единственного боя? Скажи ему кто-нибудь такое несколько месяцев назад, он бы, наверное, не поверил. И тем не менее он был здесь, в Запретном городе.

Даже ночь здесь была совсем другая. В это время в Клоповнике обычно кипела жизнь, если только не предвиделся массированный полицейский рейд, что, впрочем, случалось не чаще, нежели ливень с Купола – это когда на одном из верхних ярусов прорывало канализацию. Тут же было тихо, мрачно и безжизненно, как в том же саркофаге. Редкий прохожий, бесшумно мелькнув на дальнем перекрестке, тут же исчезал без следа. Транспорт встречался не чаще, чем на самой заре автомобилестроения, хотя шума производил не меньше, – моторы грохотали меж бетонных стен, словно стая разгневанных демонов.

Даже темнота здесь была иная. В Клоповнике каждый темный угол походил на дверной проем без дверей, за которым разбиты все светильники и непременно подстерегает опасность. Но эта опасность была вполне обычной – нож, ствол или крепкий кулак. В

Запретном же городе на ум приходила мысль о разверстой могиле, из которой тянет противоестественным холодом, сквозняком с того света, где по оплавленным микросхемам катаются белые черепа, а обнаженные нервы мигают кроваво-красными диодами.

Это место внушало сверхъестественный страх.

По правде говоря, Хэнк не мог понять, отчего они идут пешком. Но таковы были условия, донесенные “адъютантами”. Им, дескать, будет предоставлен транспорт на обратном пути (если, конечно, договоренность будет достигнута). Но Тарану уже ничего не хотелось – только бы поскорее очутиться на привычном Подворье, где нет ни мрачных теней, ни странных шорохов, что издавали, казалось, крадущиеся позади конечности из пластика и металла. Подобные моменты бывали в жизни Тарана не так часто. Он привык видеть перед собой обычного противника из белковой плоти и крови. Сейчас ему было не по себе от одного сознания, ГДЕ он находится… И, что самое неприятное, чем дальше – тем, соответственно, хуже.