Анатолий Бурак - Лицо особого назначения

Позанимавшись минуты две, Алексей Иванович небрежным жестом подхватил сверток с одеждой и не спеша направился в сторону леса. Десять шагов, и он скрылся среди деревьев, навсегда исчезнув из поля зрения правоохранительных органов. Да-а, там, где он родился, ему бы так просто уйти не дали.

Смирнов шел по лесу в брюках и ботинках, обсыхая на ходу. Чтобы проехать в электричке, надо достать какую-нибудь рубашку. Отпуская тело Владимира, он прихватил из внутреннего кармана следователя портмоне, так что деньги у него были.

Проблема с рубашкой разрешилась, едва он вышел к какому-то дачному кооперативу. Не новая и не совсем его любимого фасона, но, чтобы добраться до дома, сойдет. Вряд ли при обыске нашли тайник, так что через несколько часов у него будут новые документы. Да и запас наличности в тайнике имелся изрядный. Жаль, конечно, что придется бросить дом, к которому так привык. Ну да ладно. В конце концов, это такая мелочь. А при его образе жизни сентиментальность даже вредна.

Выйдя на платформу, Алексей Иванович взял билет и, дождавшись электричку, уселся в вагоне. Занятый мыслями о предстоящем побеге, он не задумывался над вопросом, что делать дальше. Но, никакого бизнеса, кроме разве что изредка перепадавшего «наследства», в России у него не было. Не считать же таковым маленький медицинский кабинет, открытый исключительно для Юлии Даниловны. Так что уехать за границу он мог хоть завтра. И к тому моменту, когда электричка прибыла в Москву, Смирнов принял окончательное решение: он переберется в Америку. Во-первых, далеко от места последних событий, а во-вторых, нельзя забывать о «наследстве». Все прибрать к рукам, конечно, не удастся, но кое-что все-таки он приватизирует. И это «кое-что», надо сказать, немаленькое.

Дом был опечатан, и Смирнову стало смешно. Разве могут кого-то задержать эти жалкие бумажки, испачканные кляксами чернил? Запасные ключи были спрятаны в хозяйственном сарае, и он вошел. Повсюду виднелись следы обыска, мебель и окна испачканы пудрой для снятия отпечатков пальцев. Но, до заначки криминалисты не добрались. Смирнов немного пожалел, что так быстро «расстался» с молодым следователем, не успев толком «покопаться» в его памяти. Но, здесь он был не властен и отбросил пустые сожаления.

Переоделся, не торопясь вымылся и достал из тайника документы. Теперь его звали Егоров Алексей Сергеевич. Он стал на два года старше и сменил место постоянного жительства. Родиной его был небольшой городок в двухстах километрах от Москвы. Документы были настоящие и стоили ему несколько тысяч долларов. Еще имелся диплом о высшем образовании. Не то чтобы Алексей Иванович собирался когда-нибудь работать за жалкие копейки, но подвернулась оказия, и он обзавелся корочками.

В паспорте стояли шенгенская и американская визы, но новоявленный господин Егоров решил не рисковать, пытаясь улететь самолетом, и уехать через Брест в толпе челноков, ежедневно снующих через белорусско-польскую границу. Машину тоже пришлось оставить. Кто его знает, насколько мелкие ячейки в сети, заброшенной таинственным Сергеем Игоревичем. Очень велико было желание найти проницательного господина и «высосать» до дна. Но, Алексей решил оставить все как есть. Чтобы ввязаться в игры с ФСБ, нужно быть либо суперменом, либо кретином. Пока его считают мертвым, он в относительной безопасности. А стоит возникнуть хоть малейшему подозрению, и все начнется сначала. И второй раз ему может не повезти. Потом… Год, два… Сдадут в архив дело о таинственной смерти Полуянцева. Смирятся с пропажей наворованных миллионов, а что дело именно в деньгах, Смирнов-Егоров не сомневался. Тогда можно будет и вернуться. Хотя, по большому счету, никаких претензий к человеку в штатском у Алексея Ивановича не было. Восхищение профессионализмом — да. Злость за проигрыш — тоже. Но, вот ненависти не было.

Иногда, очень редко, но все же бывало так, что он мысленно ставил себя на место кого-нибудь из этих убогих. И невольно содрогался. Жалкое существование, короткая жизнь, сопровождаемая в большинстве случаев многочисленными болячками. Практически любое ранение, пустяковое для него, делает их инвалидами, и эти, если можно так выразиться, «люди» выбрасываются из активной жизни, становясь никому не нужным баластом. Так что достойного соперника, тем более сумевшего вызвать уважение, он встречал очень редко. Можно сказать, впервые.

Егоров зашел в парикмахерскую и коротко постригся. Контактные линзы, изменившие цвет глаз с серого на карий, он вставил еще дома. С Белорусского вокзала новоокрещенный Алексей Сергеевич сел в электричку, намереваясь добраться до Смоленска на перекладных. По дороге проводилась проверка документов, но его ли именно искали сказать трудно. Паспорт не вызвал подозрений, да и приметы его теперь разнились со словесным портретом, если, конечно, он у проверяющих был.

В Смоленске снял номер в гостинице возле вокзала и немного поспал. А в два часа ночи сел в поезд до Бреста. И, только вытянувшись на верхней полке, наконец расслабился. Жалеть о прошлом было не в его характере, а потому всю дорогу Алексей Сергеевич провел, разгадывая кроссворды и коротая время как и миллионы путешествующих.

Белорусско-польскую границу пересек, напросившись в попутчики к какому-то мужику, явно промышляющему закупкой и перепродажей польских шмоток. Тот ехал в Белосток, и Алексей Сергеевич, поблагодарив и расплатившись, отправился на вокзал. То ли за годы, прожитые в Москве, он пропитался русским духом, то ли было что-то неуловимое в одежде, но над ухом раздался голос:

— Который час?

Машинально поднеся руку с часами к глазам, он ответил:

— Пятнадцать минут первого.

— Откуда, земляк? — поинтересовался крепкий парень, ощупывая его взглядом.

— Какая разница?

— Такая, земляк, что ты на нашей территории. И за вход надо платить.

Ничего глупее быть не могло. Уйти из застенков ФСБ, чтобы нарваться на примитивный рэкет своих, если можно так выразиться, соотечественников.

Видя, что его слова не произвели должного впечатления, наглец поднял майку и продемонстрировал заткнутый за пояс пистолет. Но, на лице предполагаемой жертвы заиграла улыбка. И бандит, слегка опешив, махнул рукой, призывая подкрепление.

Тем лучше. И вместо одного Егоров «выпьет» троих. Вряд ли польская полиция станет расследовать внешне естественную смерть трех оболтусов, ведущих к тому же явно паразитический образ жизни.

— Ты че, земляк? Или борзометр зашкаливает? — Говоривший явно не привык к подобному поведению намеченной жертвы.

Стоящий перед ним тридцатилетний парень только улыбался, будто его пригласили на ужин в хороший ресторан.