Владимир Скачков - Серебряный дракон

— Знаю, все знаю. С лешим я опосля разберусь, — пообещала старушка. — А вот вы так и так ночной порой пришли. Стоило остановку делать? Ну да ладно, чего торчите столбами, в дом входите, а то все тепло выдует. Я стара уже, мне холод вреден, входите скорей.

Сняли лыжи и пристроили их к избушке. Чтобы зайти внутрь, даже мне пришлось согнуться вдвое, иначе о притолоку голову разобьешь.

В избе одна-единственная комната, половину которой оттяпала печь. Стол, две лавки и комод — вот и все убранство. Под закопченным потолком висели пучки сушеных трав и листьев. Земляной пол утрамбован до твердости бетона и чисто выметен.

Бабка забралась на печь и оттуда скомандовала:

— Щи в печи, перекусите и ложитесь спать. Утром побеседуем.

Она повернулась к нам спиной и захрапела.

Скинули мешки в угол, парни уселись на лавку, а я принялась хозяйничать. Достала из горячей утробы печи глиняный горшок и поставила на стол, отыскала ложки и устроилась рядом с Арсом.

Перекусив вкусной похлебкой, названной щами, мы легли спать на лавки. Соловей хотел было потушить маленький светильник, стоявший на комоде, но бабка, неожиданно перестав храпеть, остановила его:

— Не гаси свет, так ложись. — И засопела дальше, как будто и не просыпалась вовсе.

Арс, лежа рядом со мной, что-то хрюкнул неопределенное; Соловей пожал плечами и расположился на соседней лавке.

— Повелитель, ответьте. Повелитель...

Напрасно Трупп взывает в черный хрусталь, напрасно всматривается в его отполированную поверхность, никто не отзывается...

Мой сон ничто не тревожило, и я проснулась, когда солнце склонилось к закату. В избе никого, в печи весело потрескивал огонь. Выйдя из дома, умылась, натерла лицо снегом, прогоняя остатки сна. Отдохнула я классно, выспалась как никогда раньше и чувствовала прилив сил.

Осмотрелась вокруг и не заметила ни единой живой души. У двери свалена свежая куча дров. Я взяла пару полешек и пошла подкинуть их в печь. Не найдя никакого дела, просто сидела и смотрела целый час на огонь, весело прыгающий по дереву.

Первым вернулся Арс, я издали заслышала его приближение и вышла навстречу. Он приволок оленя, уже разделанного на куски.

— Куда это вы все запропастились? — поинтересовалась я, потягиваясь. — И меня не разбудили.

— Бабка не велела тревожить, а нас она решила уработать. Для начала дров натаскали, потом меня на охоту отправила, а вот куда она и Соловей подевались, не ведаю.

— Вижу, охота прошла удачно, — кивнула я на оленя. — И все же надо было меня разбудить.

— Сказал же, бабка не велела тебя тревожить, а ее слово в этих местах — закон!

— Ну и ладно. Куда столько мяса денешь?

— Да вот тут и оставлю, пусть в снегу лежит.

— А волки?

— Это место заповедное, заколдованное. Хищники сюда без приглашения не заходят. — Арс устроил мясо в сугробе.

— Понятно. — И совсем мне непонятно было, я не чувствовала присутствия колдовства в округе.

— Пойдем. — Арс взял топор. — Нарубим еще дровишек.

— Почему бы и. нет? Пошли, — согласилась я.

Мы четыре раза успели сходить в лес и принести по охапке дров, прежде чем вернулись хозяйка и Соловей.

— Молодцы, — похвалила нас бабка, — без дела не сидите, мне жизнь упрощаете.

— Стараемся, бабушка, — сказала я скромно.

— Бабка, просто бабка, — поправила она, — без всяких там... ясно?

— Да, — обескураженно согласилась я.

— Пошли в дом, буду оленину готовить, а вы сидите тихо и слушайте, — распорядилась она. — Чай за этим и приехали.

Бабка хлопотала над мясом и рассказывала, а мы сидели, как и было велено, тихо и слушали, не пропуская ни единого слова.

— История эта давно началась, но вам лучше знать все с самого начала, иначе не найти тебе, Арс, отца. — Бабка посмотрела на моего мужа и продолжила: — Так вот, десять лет тому назад подобрала я в лесу человека, немолодого уже и неместного. Вашу-то братию я знаю. Замерз он почти, я и сжалилась. Кликнула леших и в избу, сюда, стало быть, принесли его. Выходила, как за родным сыном ухаживала, молодость старой дуре вспомнилась. — В ее голосе прорезались нотки недовольства. — Назвался он Труппом, так и сказал: «Звать Трупп, из странствующих охотников, зашел далече и заблудился». И то верно, чуть не сгинул мужик. Две недели у меня прожил и сбег. Чуяла, ох, неладно с ним, но как завороженная... — Она покачала головой и сокрушенно вздохнула. — Был у меня посох, от прежней бабки перешел, а она от предыдущей получила. Из Живдерева сделан. Его-то Трупп и спер... охальник.

— Что за Живдерево? — не удержала я любопытства.

— Молчи, девчонка, и слушай, — беззлобно одернула меня бабка. — Само-то Живдерево я никогда не встречала и не видела, а вот посох был, хороший он помощник. Сила в нем заключена необыкновенная. Рискованно его трогать, опасно, мог жизни лишить, а мог и наградить. Человек с добрым сердцем и чистыми помыслами, прикоснувшись, прозревал, и удача и счастье сами к нему шли. А злой и с черным сердцем, взявши посох грязными руками, силу получал страшную, небывалую! Вот что Труппу понадобилось, посохом хотел завладеть. Плохой он человек... — Бабка замолчала, мы терпеливо ждали. — Семь лет тихо было, копил он силу, а набравшись послал чуму следопытам и охотникам. Но смерти людские не удовлетворили его злобу, захотел он власти над миром. Еще два года прошло. И вот хватило ему силенок, а может, научился управляться с Живдеревом — я не знаю. Стал он из клана охотников людей хитить и посохом в оборотней, слуг своих превращать-переделывать, почти весь клан сгубил, окаянный!

— Почему охотники, а не следопыты или божьи люди, например? — Мой язык сам выдал вопрос, Арс посмотрел на меня укоризненно.

— Потому, что они ближе всех к его логову. Живет он в Мертвых горах, в пещере на восточном склоне, где три скалы. Арс, ты должен знать это место.

— Да, бабка, я бывал там еще ребенком, но пещеру отлично помню.

— Именно в ней у него логово, а оттуда до охотников, сам понимаешь, рукой подать.

Не удержавшись, я опять влезла с вопросом:

— И сколько он заколдовать людей успел?

— Было сто шестьдесят пять. Ночью вы шестнадцать освободили, да двадцать следопыты этой же ночью подстрелили. Осталось, значится, сто двадцать девять оборотней, — подсчитала бабка. — И десять упырей еще готовится, в мшистом болоте они лежат, дозревают, по весне, как снег сойдет, в лес полезут, кровопийцы.

— Надо предупредить брата, — пробормотал себе под нос Арс и спросил бабку: — Для чего Труппу отец понадобился? Мокве сказал, что он каких-то гномов кашей кормит.

— Пригласил он гномов-строителей, дворец подземный возводить, — продолжила рассказывать бабка. — Те приехали, обрадовались небывалому заработку, денег Трупп пообещал много, горы золотые сулил. А попали они в лапы к нежити. Пробовал он их посохом заколдовать, да гномы сами существа волшебные, от прикосновения к Живдереву мрут сразу, и с оборотнями дел иметь не хотят, чуть все богу души не отдали от посоха и голода, особей тридцать осталось, от сотни-то. Трупп приказал нечисти доставить человека для кормежки гномов, тут твой отец, Аресиномус, и попался к ним в лапы. Гномы в рабстве живут, трудятся для сохранения живота своего, хрусталь да черный гранит режут, пещеру перестраивают, а старый вождь их обслуживает. И последнее, что хочу сказать, есть у Труппа подручный, недавно появился, но кто это, не ведаю. Кого посылала узнать, никто не вернулся. Сказывают, то это один из богов, но мне не верится.