Елизавета Ельская - Голгофа XXI

— Прости, — сказал он Марии, — это я виноват, что так получилось. Из-за моей затеи с гаданием кто-то решил, что ты для него слишком опасна.

— Зато теперь подозреваемых стало меньше.

— Остерегайся всех пятерых. Ни с кем из них не оставайся наедине, особенно с Симоном и Матфеем.

— Ты кому-нибудь расскажешь про это? Тем четверым, которые вне подозрений? И Кириллу?

Святослав задумался, потом отрицательно качнул головой:

— Нет, так делать нельзя. Нельзя допустить, чтобы все начали подозревать друг друга. Тогда нам не дойти. Пока я ничего говорить не буду. Я даже Кириллу про гадание не объяснил, зачем это, просто сказал, что так надо, и все.

— Что же нам делать?

— Будем присматриваться к этой пятерке. Ничего лучше мне пока в голову не приходит, — невесело закончил он.

Вездеход пришлось бросить: кончилось горючее. Они снова шли пешком. Впереди была химка, а точнее, даже две, смыкавшиеся друг с другом, одна просто свалка, а вторая с действующим заводом. Свалка была старой и принадлежала невесть кому, но кому принадлежал завод, знали точно — французам. Соединившиеся вместе химки тянулись с севера на юг на сотни километров, а в ширину, если верить карте, на десятки. Около границы химки их должна была ждать другая машина.

— Пересечем эту зону по шоссе, — сказал Святослав. — Оно проходит по территории действующей химки, но достаточно далеко от завода, поэтому нарваться на охрану нам не грозит. Машина стоит у дороги. Ориентир — группа высоких деревьев рядом с разбитой трансформаторной будкой.

Фома со скептическим видом, ни к кому не обращаясь, заметил:

— Весело будет, если это шоссе окажется таким же хреновым, как та дорога, по которой мы ехали от Погорельного. Застрять в химке — последнее дело.

— Придем — увидим, — ответил Святослав. — Пока надо найти машину.

Однако сколько они ни искали, ничего не нашли. Это был первый сбой в тщательно подготовленном плане. Что-то не сработало или сработало не так, как надо. Прочесав местность, где полагалось находиться машине, они обнаружили две группы высоких деревьев и под одной из них — рубчатые следы шин. Андрей присел на корточки над неотчетливым, размытым дождем отпечатком, едва заметным на грязи.

— Машина здесь была…

— Была, а теперь нет, — зло сказал Симон. — Тютю наша машина. Какой-то говнюк ее украл.

— Или жандармы забрали, — предположил Кирилл.

Фаддей отрицательно мотнул головой:

— Жандармам здесь шастать незачем. Нет, это не они. Наверное, кто-то собирался чем-нибудь поживиться в зоне и по пути наткнулся на нашу машину. Чтоб у него руки-ноги отсохли!

— Что толку зря базарить? — спокойно промолвил Филипп. — Надо думать, что делать.

Святослав этим и занимался, запрашивая у мини-миракля сведения о ширине обеих химок в разных местах и о степени загрязнения. У них не было кислородных баллонов, а защитные костюмы относились к категории «С» — максимум того, что они могли нести на себе. С таким снаряжением пройти через участки сильного загрязнения было невозможно. Оптимальное сочетание длины пути и степени загрязнения Святослав отыскал вблизи места стыковок обеих химок: узкая перемычка между двумя расширяющимися к северу и югу пятнами. Южнее, ближе к свалке, загрязненность воздуха была меньше, зато путь длиннее, к тому же ходить по свалкам было трудно и опасно: никогда не знаешь, что за дрянь там валяется и что будет, если угодишь ногой в какую-нибудь кучу. Легче всего было бы идти по шоссе, по которому они собирались ехать, но оно пересекало действующую химку севернее узкой перемычки, там, где зона была значительно шире. Столько времени, сколько потребовал бы пеший путь по шоссе, в противогазе не выдержать.

— Пойдем через перемычку, — подвел итог Святослав. — Другого пути у нас нет.

Фаддей угрюмо сказал:

— Командир, а ты учитываешь, что северная химка действующая? Наши данные о загрязнении уже устарели, сейчас оно наверняка выше.

— Я это учел и немного прибавил.

— Получается на пределе? — спросил Филипп.

— На пределе.

— Ну что ж, значит, рассиживаться не будем, — сказал Филипп со своей обычной сдержанностью. — Мужики, в сортир давайте заранее. Дама тоже.

Его грубоватая шутка разрядила напряжение. Кое-кто хохотнул, кто-то хмыкнул, и даже Мария улыбнулась.

До перемычки они добрались через день. Когда вошли, сделали привал: перед трудным переходом следовало отдохнуть. Святослав перекусил вместе со всеми, затем поднялся на пологий холм, чтобы оттуда напоследок еще раз оглядеть окрестности перед тем, как надеть противогаз. Следом за ним пошел Кирилл и, дождавшись, пока Святослав опустит бинокль, сказал:

— Давно собирался поговорить с тобой, да все подходящего случая не было. Наверное, сейчас время тоже не очень подходящее, но и потом будет то же самое: зоны и все такое прочее. Поэтому уж лучше сейчас, чтобы покончить с этим.

Он смешался и замолчал, будто истратив на путаное вступление всю свою решимость.

— Выкладывай, — сказал Святослав.

— Я люблю… Марию. — Кирилл сделал над собой усилие, чтобы назвать Анну чужим именем. — Тебе тут беспокоиться не о чем, просто мне казалось, что я должен сказать тебе об этом, так будет честнее. Иначе получилось бы, что я тебя вроде как обманываю. Вот и все.

— Дурак, — с чувством произнес Святослав. — Ну и что я теперь, по-твоему, должен сделать?

— Может, дать мне по морде? — неуверенно предположил Кирилл.

— Зачем?

— Не знаю… Так полагается.

Святослав только вздохнул. Кирилл произнес вслух то, о чем он догадывался и раньше. Что изменилось от его слов? Ничего. И сейчас нет смысла даже думать об этом. Все они идут бок о бок со смертью — он сам, Кирилл, Мария. Кирилл и Мария — после гибели Книжника только они двое у него и остались. Два светлых маяка среди беспросветного мрака отчаяния.

— Пойдем, — мягко сказал Святослав. — Скоро в путь.

Они начали спускаться с холма. Через несколько шагов Кирилл заметил:

— Ты не очень-то удивился.

— Не очень, — подтвердил Святослав.

— Знал и раньше?

— Догадывался.

— A-а… Ты на меня злишься?

— Нет. За что?

— Извини, — виновато сказал Кирилл. — Я старался как-нибудь избавиться от этого, но у меня не получилось. Извини, — повторил он.

«Никто из нас не властен над своими чувствами, — подумал Святослав. — Над словами и поступками — да, но не над чувствами. Такими нас создал Бог».

Впрочем, по-настоящему он в Бога не верил. Наверно, прав Симон: если Бог существовал бы на самом деле, то не было бы всего того, что окружает их сейчас.

Вернувшись в лагерь, Святослав сказал Андрею:

— Я пойду первым, а ты присматривай за Марией, особенно после пары часов хода. Она не сталкер и продержится в противогазе меньше, чем мы. Следи, чтобы она его не сдернула, если начнет задыхаться. Пусть лучше остановится и передохнет.