Геннадий Эсса - Огненный шар

– Из какого года? – не понял часовой.

– Тебя тоже тогда не было, не ломай голову. Из 1705 года. Представляешь, откуда едут к Ленину люди. – Жан подошел поближе к часовому. – Поэтому наша делегация имеет стратегическое значение. Мы от Петра Алексеевича, – пояснил он.

– От какого Петра Алексеевича?

– Эх ты, деревня. Да и откуда тебе знать таких великих людей.

– Он тоже революционер?

– Он еще похлеще. Он предводитель Российского государства. Теперь ты понял, кто за нашей спиной стоит? Это наша крыша.

У часового даже лоб вспотел.

– А ты истуканом встал перед такой делегацией и корчишь рожи.

– Дал бы я тебе, пацан, по башке, чтобы умолк, – уже не выдержал солдат. – Ну а ты сам из какого года?

– Я… я из двадцать первого века.

– Марсианин, что ли?

– Сам ты гуманоид в кепке. В этом веке живут нормальные российские люди.

– Я и вижу, – часовой не отступал. – Ну а если ты из двадцать первого века, то скажи мне, какой там сейчас год?

– 2010.

– И ты оттуда? Как же тебя сюда закинуло? Мне сдается, что ты сумасшедший и тебе надо не сюда, а напротив Смольного.

– Он прав, солдат, – сказал Ник, хранивший до сих пор молчание. – И он, и я, и она – мы все из того самого века, а эта девушка из прошлого, и ей очень хочется увидеться и поговорить с Владимиром Ильичом.

– И нам тоже, – добавила Ин.

– Идите и не морочьте мне голову, – строго сказал солдат.

Тут снова открылась дверь, и вышли пятеро рабочих. Каково было удивление, когда молодые люди увидели, что рабочих провожает сам Ленин.

– Хорошо, хорошо, товарищи, – сказал он, расставаясь с ними. – Мы обязательно учтем ваши требования и пожелания. Настанут другие времена, и мы с вами обязательно еще встретимся.

Ленин проводил рабочих и взглянул на молодых людей.

– Вы ко мне, товарищи? – Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которую Жан часто видел на фотографиях в книгах. – Ваша делегация кого представляет?

– Независимую молодежь России, – не растерялся Жан.

– Проходите, товарищи. – Ленин открыл перед ними дверь. – Интересно, интересно, – прищурил он глаза. – Времени у меня очень мало, но я обязан с молодежью тоже побеседовать. Товарищ, пропустите молодых людей, – обратился Ленин к часовому.

Часовой хотел что-то сказать и уже открыл рот, но тут заговорил Ник:

– Посторонись, служивый, – сказал он. – Тебе понятно было сказано?

Часовой с тревогой проводил их взглядом и продолжил нести свою службу.

Владимир Ильич провел молодых людей через большую комнату, где сидело множество телефонисток, и направился в дальний кабинет. Он пропустил всех вперед и тихо закрыл за собой дверь.

– Присаживайтесь, – пригласил Ленин и сам сел рядом в кресло.

Он подпер голову кулаком и прищурил глаза.

– Значит, вы представители независимой молодежи России? Что-то я о такой партии ничего не знаю. Какая у вас программа? Какие настроения на предстоящие события? Мне очень хочется знать отношение молодежи к революции, на пороге которой вы стоите.

Ин взглянула на Ника, потом на Жана. У нее почему-то стали трястись ноги, и она не знала, куда деть свои руки, которые тоже выдавали ее состояние. Больше всего надежд в эти минуты она возлагала на Жана.

Ленин внимательно смотрел на молодых людей, ожидая услышать от них ответ.

– Владимир Ильич, – начал Жан, – у нас, можно сказать, не партия, а так, молодежное сообщество. Мы хотели принять участие в событиях настоящего времени.

– Вы все из рабочих или служащих сословий, товарищи?

– Скорее всего из рабочих.

Ник насторожился и готов был одернуть Жана, если он понесет что-то не то.

– Но суть не в этом. Я считаю, что каждый честный человек просто обязан принять участие в этом движении, – сказал Жан.

Ленин обратил все свое внимание на этого симпатичного молодого человека.

– А как вы, батенька, представляете сами эти события?

– Лично я? Да очень просто. В первую очередь свергается Временное правительство, потом национализируются все заводы и фабрики. Землю – крестьянам, заводы – рабочим! Но будут трудности, и враги революции вряд ли уступят, поэтому придется еще воевать и, возможно, будет гражданская война.

Жан говорил эти слова, вспоминая всю последовательность событий, которые учил когда-то по учебнику истории.

– Так-так, а дальше? – интересовался Ленин.

– Дальше разруха, голод… Этого будет не избежать. Потом необходимо создавать колхозы и отбирать землю у кулаков.

– Вы, вероятно, читали мою программу, – догадался Ленин.

– Пришлось прочитать, – ответил Жан, чувствуя, что вождь доволен его рассказом.

– Ну, а дальше?

Ник в растерянности посмотрел на Жана и зажмурил глаза, ожидая, что он сейчас начнет плести всю историю до развала Советского Союза. Он незаметно наступил ему на ногу.

– Ну а дальше, конечно, можно рассказать, но это будет уже из мира фантастики. Надо сначала разобраться с настоящим. Товарищ Ленин, мы, люди далекие от революционных событий, посетили вашего соратника Дзержинского, который нас направил в столовую отобедать, потом зашли к товарищу Сталину…

– Я думаю, они вам все подробно рассказали о нашей программе? – спросил Ленин.

– Вы знаете, с товарищем Сталиным было сложно разговаривать. Он больше о своей Грузии нам рассказывал, потом попер из кабинета. Мы друг друга не поняли.

– Да-да, батенька, он сложный человек. Я сам с ним борюсь, а он неисправимый. Постоянно про вино и танцы мне твердит. Я ему говорю, что танцевать будем после, а он все свое мне навязывает. Уже несколько раз меня приглашал к себе.

– Нас он не приглашал. Он сказал, что по нашим душам тюрьма плачет.

Владимир Ильич покачал головой.

– Это он может. У него горячий кавказский характер.

– У меня есть знакомый, иностранный писатель Герберт Уэллс, – сказал Ленин. – Он много мне говорил о будущем революции.

– Я не знаю, что он вам говорил, но когда-то, лет через 25, будет война, – сообщил Жан.

– С немцами? – догадался Ленин.

– Да, с ними, стервецами.

– Ай, ай! Они непоседливый народ. Значит, война все же будет? – Ленин задумался. – Да, мне не дожить до этих времен. Вы, вероятно, Нострадамуса изучаете?

– Что-то вроде этого, – ответил Жан.

– Ну-ну… Что еще он говорит интересного, батенька?

– Я его не до конца изучил, – признался Жан, чтобы не проболтаться, – а что прочитал – такая дрянь.

– Его труды серьезные, хотя он и не политик, а литератор, но мне он нравится. Чтобы его познать, требуется много времени.

– Хотела бы вопрос задать… А, правда, что вы читаете быстро и много книг? – спросила Ин.

Ленин улыбнулся.

– Мне учительница говорила, что вы читаете страницы по диагонали, поэтому и быстро.

Ленин просто расхохотался. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза.