Александр Шакилов - Полигон

Знай Адольфо, что Максим Краевой чуть ли не самый известный сталкер Чернобыля, видит Мадонна, ни за что не взял бы его на работу… Когда Край бессовестно набил тачку фирмы товаром и отчалил в неизвестном направлении, Адольфо поднялся с холодного пола. Ему надоело корчить из себя слабака, рухнувшего после первого же тычка в голову. Да ему как-то врезали по затылку кувалдой – и ничего! И ничего. И ничего…

Он заставил себя прекратить. Слово «ничего» оказывало на него прямо-таки сатанинское воздействие. С достоинством, подобающим его положению, Адольфо отряхнул брюки – там, куда мог дотянуться, то есть почистил небольшой сектор ткани у самого ремня. Он все-таки серьезный мужчина, а не безусый мальчишка. Если уж приходится под кого-то ложиться, он делает это не за два евроцента. Минимум – за три.

Адольфо проследовал в свой кабинет, где уселся в кресло, едва не сломав его. Хотел было закинуть ноги на стол, но после третьей безуспешной попытки отказался от этой глупой идеи. В конце концов, нет ничего приятней, чем обуглить кончик очередной сигары – взамен выпавшей и уничтоженной Краем – и вдохнуть пряный дым, а затем, зажмурившись от блаженства, следить, как кольца поднимаются к потолку…

Этой ночью Адольфо пришлось поработать на складе одному, ведь в этом городе никому нельзя доверять! Ни-ко-му! Точно какой-то вьетнамец, выбравшийся на свет божий из тоннелей Кути и готовый работать за похлебку, он без помощи наемных рабочих перетащил к входу ящики с подходящими стволами и прочим армейским барахлом. Ведь клиент всегда прав, и если клиент чего-то хочет – тем более такой клиент, – никак нельзя облажаться.

Набрав нужный номер одним лишь прикосновением пальца, Адольфо Гамбино поднес телефон к уху и, когда абонент откликнулся, доложил:

– Все в порядке. Я лично проследил, чтобы…

В трубке раздались короткие гудки.

Адольфо заскрежетал зубами, едва не выбитыми Краем. Он не привык к такому обращению! Выбрался из кресла, подошел к бару и налил себе полный стакан граппы. Половину сразу вылил в глотку и тут же закусил пригоршней соленых оливок. Пару раз глубоко затянулся – чуть успокоился. Ведь теперь у него есть разрешение кланов на все операции в городе. Ни одна группировка больше не осмелится наехать на Адольфо Гамбино.

Семья будет им гордиться!

Он вновь поднес стакан ко рту, но насладиться очередной порцией крепкого напитка не успел – его ударили чем-то тяжелым по затылку, глаза затопила тьма, и Гамбино потерял сознание…

…Если бы Адольфо пришел в себя, он увидел бы, как по складу скользит гибкая фигура в черном, примеряясь, что бы еще взять.

Потом черная фигура возвращается к Адольфо, наклоняется над ним, и из кармана итальянца чудесным образом исчезают ключи от крутейшей спортивной тачки с трезубом на эмблеме фирмы-производителя.

И вот уже триста семьдесят лошадей под капотом мчат по ночным улицам Вавилона – прочь от Адольфо Гамбино и его склада.

В небе грохочет и сверкает.

Звездное небо над головой – это круто.

Задрать подбородок, открыть глаза и наслаждаться видом родной галактики. И ничего, что горние выси затянуло тучами! Пусть!

Запредельная скорость – это наше все.

Какой же наш не любит… И пофиг, что из движка не выжать больше восьмидесяти!

Зато адреналин просто-таки кипит в крови. Его хоть ведрами черпай, ведь микроавтобус на ладан дышит, вот-вот развалится…

Если все это – небо, скорость и адреналин! – вас не пьянит, у вас наверняка уже трупное окоченение, а венки на вашей могиле выгорели на солнце и пропитались дождями.

Что ж, в таком случае жму вашу холодную руку, коллега.

Вероятно, вскоре и я перестану дышать, ведь в меня и мою арендованную тачку, замершую у очередного КПП, нацелили РПК и РПГ одновременно. Из снайперки тоже целились. Из автоматов еще собирались продырявить колеса. И это не считая совсем уж экзотического оружия, вроде топоров из раковин тридакны, заточенных костей и бамбуковых ножей. Тощий обнаженный боец – то есть совсем-совсем обнаженный, без нижнего белья даже! – намеревался проткнуть Максимку Краевого украшенным перьями и мехом двухметровым копьем с бамбуковым наконечником. Прочие дружки обнаженного, которым не достались даже старинные мушкеты, нацелили в меня луки. Представляю, во что превратится фургончик дядюшки Мокуса, если стрелы таки отправятся в полет. Вряд ли их отнюдь не стальные наконечники пробьют лобовое стекло, но то, что меня хотят убить, уже неприятно!..

Еще я не упомянул про дубины и щиты. А ведь дубинами можно основательно изуродовать тачку! И водителя…

Хотя сдается мне, весь этот грозно-боевой вид у ребят, тормознувших меня, скорее для порядка, чем всерьез. Ну, я на это надеюсь. Хиппарский фургончик дядюшки Мокуса выглядит столь несуразно, что никому из клановских погранцов и в голову не пришло тратить на него боеприпасы. Салон ни разу не досмотрели! Я проехал через все блокпосты Вавилона без малейшей задержки. С меня дань взяли всего разок – жадные «африканцы», остальные побрезговали. Я для того и позаимствовал транспорт у мистера Гамбино, чтобы отвратить всех и вся от общения со мной.

Но – тормознули-таки.

Причем тормознули там, где я никак не рассчитывал останавливаться, – у хлипкого шлагбаума и сторожки, освещенных горящим в стальных бочках мусором. Это ведь последний блокпост на моем пути из города. Дальше – окружная, по ней выскочу на Московский проспект в дикой зоне, а потом уж рвану по трассе до Чугуева и немного дальше.

Но это будет потом, а сейчас…

Сейчас мне надо вести себя непринужденно и косить под дурачка.

А на случай, если буду выглядеть слишком умным, под сидором на сидушке рядом лежал «форт», уже снятый с предохранителя.

Блокпост и прилегающие территории контролировал один из самых мелких и бедных кланов Вавилона, бойцы которого побывали в Новой Гвинее и слишком близко к сердцу приняли тамошние традиции. Оно конечно, летом, когда снега нет, в самый раз разгуливать в красном пояске из древесных волокон с навешенным мешочком для мелких вещичек и в нескромного размера футлярчике для самого мужского органа. Браслеты на ногах и руках не в счет, как и хреновины, продетые в отверстия в носу и губах, – это для красоты.

– Выходи! Чо?! Там?! Сел?! – глядя на меня печально, даже тоскливо, велел какой-то доходяга.

Вот кто, значит, у местных за командира. Его позвоночник просматривался через живот. В одной руке «папуас» неожиданно ловко для своей дистрофичной комплекции держал РПГ, а второй, отчаянно при этом плямкая, запихивал в себя бледно-зеленый банан. Из-за того что рот командира был забит, требование, совмещенное с вопросом, прозвучало отрывисто.