Дмитрий Политов - Часовые времени. Незримый бой

— Почему же, мы нашли бы способ связаться с тобой в тюрьме. — Ольга, прищурившись, смотрела на Белугина, размышляя над услышанным.

— А время? Время-то упустили бы. Причем безвозвратно! И вся акция коту под хвост. Хотя… и так ни черта не вышло. — Евгений безнадежно махнул рукой. — Что ж, выходит, наш враг достиг своей цели. Я ведь не ошибся, вы не стали действовать?

— Комитет постановил отложить выступление, — неохотно подтвердила его слова Ольга. — Мы опасались, что ты выдал наши планы.

— Естественно, кто же, как не я? — Белугин саркастически усмехнулся. — Видать, у нашего таинственного «друга» на этом весь расчет и строился. А что, очень удобно — судя по всему, он прекрасно знал, что я просто так в руки солдатам не дамся, а значит, меня легко могут подстрелить. Но на всякий случай подстраховался и подождал возле казармы. Свалил бы все на мертвеца, и точка. Удобно, не находишь?

— Ты так говоришь, словно подозреваешь кого-то.

— Увы, — Евгений развел руками. — Чтобы кого-то подозревать, нужны улики, а их нет. Слова же, как говорится, к делу не подошьешь.

— Интересное выражение. Сам придумал? — Девушка немного опустила пистолет, и Белугин мысленно выдохнул с облегчением. Кажись, получилось — вроде поверила. — А как же наши заграничные друзья — у них, выходит, тоже только подозрения?

— Знаешь, — медленно проговорил Белугин, решив, что пришла пора и самому перейти в атаку, — а ведь у меня к тебе тоже один интересный вопросец имеется. Как ты узнала, что я еду в этом поезде? Вроде ни с кем из комитета не связывался и о своих планах не уведомлял.

— Как ты смеешь! — Ольга вспыхнула. — Думаешь, что это я агент охранки?

— А я уже боюсь кому-то верить, — жестко сказал Евгений, поймав ненавидящий взгляд девушки и аккуратно, буквально чуть-чуть, надавливая на нее. — Любой из вас может оказаться предателем. Любой! Поэтому у меня есть самые веские основания опасаться таких вот неожиданных встреч. Так кто тебе сообщил обо мне?!

Ольга слегка вздрогнула и медленно разжала пальцы. Пистолет с негромким стуком упал на диван. Открыла рот, собираясь что-то сказать, но вдруг дернулась, точно от удара и мягко повалилась на бок, глядя перед собой остановившимися глазами. Белугин опешил. Он ожидал чего угодно — названного имени, протеста, ругательств, но только не такой реакции. Больше всего это походило на блок, поставленный кем-то в сознании девушки. Стоило едва затронуть запретную тему, как он мгновенно сработал, отключая своего носителя. Вообще-то ничего экстраординарного пока вроде бы не наблюдалось — в этом времени увлечение гипнозом и прочими похожими методиками процветало, но вот в сочетании с Ольгиной «профессией» и другими обстоятельствами операции данное происшествие выглядело весьма тревожным и подозрительным. Неужели опасения руководителей Службы, доведенные до Белугина еще в Париже, оказались небеспочвенными и против них играет кто-то из своих? Ох, не хотелось бы в это верить. Но со счетов сбрасывать такую возможность нельзя. В сущности, что мешает кому-нибудь из агентов затеять собственную игру? Да ничего. Причины? Сколько угодно — в метрополии тоже не все так гладко, как хотелось бы, и мнения о Службе и ее методах подчас самые противоречивые.

— Что здесь происходит?

Надо же, погруженный в свои мысли Евгений даже не заметил, как открылась дверь купе и на пороге появился проводник с дымящимся стаканом чая в руке. Ах, как не вовремя!

— Все в порядке, братец, это моя знакомая. — Белугин поднялся с дивана, стараясь встать так, чтобы заслонить лежащую девушку и, самое главное, валявшийся рядом пистолет. — Вот тебе за труды, — первая попавшаяся купюра, наугад выхваченная из кармана пальто, перекочевала к ошеломленному железнодорожнику, — и оставь нас. — Евгений взял чай и радушно улыбнулся, делая шаг вперед и заставляя проводника отступить в коридор.

— Позвольте, господин хороший, а как же билет? Есть билет-то у барышни? — слабо запротестовал проводник. — Не дай бог, проверка, что я скажу?

— Скажешь, что все в порядке! — Белугин перестал улыбаться. — И с билетом, и с барышней. А теперь иди с богом. — Дверь клацнула и закрылась прямо перед носом ошеломленного неожиданным натиском мужчины. Евгений перевел дух. Вся эта нервотрепка здорово выматывала. В раненом плече опять заворочались разворошенные угольки боли, пронзающие насквозь. Белугин щелкнул задвижкой и осторожно сел на свое место. Хлебнул чая и довольно зажмурился, чувствуя, как горячая волна живительной влаги прокатилась внутри, согревая тело.

— Оля, — позвал он тихонько, аккуратно касаясь уснувшего сознания. — Оля, просыпайся.

Девушка вздрогнула, тихонько застонала и открыла глаза.

— Что со мной? — Она закашлялась. — В горле все пересохло. Дай воды.

Белугин встал и протянул ей стакан.

— У меня только чай, но мы можем сходить в вагон-ресторан и заказать что-нибудь.

— Спасибо, не нужно. — Ольга сделала пару глотков и с благодарностью улыбнулась. — Нам лучше не привлекать к себе лишнего внимания.

— Нам?

— Я верю тебе, — просто сказала девушка. — Шла сюда, думала, что убью предателя, а теперь… мне кажется, что все не так. Не могу до конца объяснить. Что ты смеешься?

— Да так, не обращай внимания. Просто до сих пор не могу привыкнуть, что под маской простодушной юницы прячется опасная террористка.

— Вот и хорошо, — усмехнулась Ольга. — Когда я сидела в Витебской тюрьме, то один надзиратель тоже все сокрушался, как, мол, такая «деточка» угодила в камеру к политическим. Норовил приласкать, обнадежить, иконки таскал. — Она презрительно дернула уголком рта.

— И чем закончилось?

— Я застрелила его. Из собственного же «нагана». А после сбежала, — спокойно сказала Ольга. — Взяла ключи и сбежала. Кстати, чуть не забыла, скажи-ка, а что за иероглифы у тебя в блокноте? Ни на один из наших шифров не похоже.

Белугин тоскливо вздохнул и… призвав на помощь улетучившееся было вдохновение, опять начал врать.

— Едрит твою, что за комедь? — Иксанов ощутимо напрягся, и капитан, мигом стряхнув с себя сонную задумчивость, бросил тревожный взгляд на дорогу.

А там и в самом деле происходило нечто странное. Впереди небольшой колонны, подъезжавшей к переправе откуда-то из немецкого тыла, пылил кургузый БА-20 в пятнистом камуфляже с задранным в небо хоботком пулемета. Следом за ним двигались пять или шесть полуторок — со своего места Белугин не мог посчитать точно, мешала высокая трава и кусты. В кузовах плечом к плечу сидели бойцы в советских гимнастерках и касках, а в арьергарде рычала дизелем запыленная «тридцатьчетверка» с наброшенным поверх башни немецким флагом, косо свисавшим книзу с одной стороны.